Большая книга ужасов — 8

Поняв, что свалял дурака, я смутился.

– Ну, в общем-то, не совсем так.

– А верней, совсем не так, – с удовольствием подхватил предатель Макси-Кот. «Ну, ничего, я тебе это припомню», – пронеслось у меня в голове. Макси-Кот, однако, совершенно не чувствуя моего состояния, спокойно себе продолжал: – В общем, с поликлиникой мы, кажется, все выяснили. Тут нет ничего сверхъестественного. Ты, Фома, за ней бежал, а она вошла в один из тех самых кабинетов, куда тебя не пустили зверские тетки.

– Но я ведь спрашивал, и они мне сказали, что никакой старухи даже рядом не лежало, не сидело и не входило, – уточнил я.

– Мой друг, – покровительственно произнес Макси-Кот. – Ты не умеешь мыслить абстрактно. Это для тебя она старуха. А для теток из очереди – просто пожилой заслуженный врач.

– Точно! – воскликнула Жанна. – Но тогда и с телевидением ничего странного нет. Как раз вполне естественно, что местный кабельный канал брал, например, интервью у старейшего детского врача района.

– Запросто, – поддержал версию Макси-Кот. – Может, у нее какой-нибудь восьмидесятилетний юбилей.

– Какой юбилей? – запротестовал я. – Она с экрана мне тростью грозила.

– А почему, Федя, ты не допускаешь, что она грозила совсем не тебе, а каким-то чиновникам, которые довели до бедственного положения нашу медицину? – внимательно посмотрела на меня Жанна. – Вот пришли к ней брать интервью по поводу юбилея, или тысячного излеченного больного, или миллионного запломбированного зуба, а она решила воспользоваться возможностью, чтобы высказать возмущение недостатками.

Я молчал. Сейчас, спокойно беседуя с Макси-Котом и Жанной, я и сам уже готов был признать, что попросту нагородил себе всяких ужасов. Однако при всей логичности объяснений тревога меня почему-то до конца не оставляла. И мне кажется, Жанна испытывала те же чувства. По-моему, она даже смеялась нарочно, чтобы себя взбодрить. А в глубине души ей было жутковато. Пожалуй, один Макси-Кот искренне полагал, что досадное недоразумение разрешилось самым простым и наилучшим образом.

Поднявшись из кресла, он подошел ко мне и, хлопнув по плечу, наглым тоном изрек:

– Что-то ты быстро, Федя, закис без моего чуткого руководства.

– Заткнись, – огрызнулся я. – Тоже мне, чуткий руководитель нашелся.

– Ой! – хлопнула себя по лбу Жанна. – Совсем забыла о самом главном. Ждите. Я сейчас вернусь.

– Куда? – хотел я остановить ее. Но Жанна, вихрем пронесшись по коридору, выбежала на лестничную площадку.

– Не закрывайте, – попросила она мою мать. – Я мигом.

Мы с Котом удивленно переглянулись. Впрочем, долго томиться от неизвестности Жанна нас не заставила. Из коридора послышался хлопок входной двери, и она быстрыми шагами вернулась в комнату. В руках Жанна держала газету.

– Вот, – объявила она. – Это наша районная газета «Серебряные пруды». Весь номер посвящен жизни и смерти Князя Серебряного. Только здесь его величают исключительно Ильей Сергеевичем Голлановым.

Усевшись на мой диван – Жанна посредине, а я и Кот слева и справа от нее, – мы принялись изучать траурный номер. Первую полосу целиком занимала фотография Князя в черной рамке. Илья Сергеевич был запечатлен в полный рост. Одной рукой он небрежно оперся о какую-то ограду. В его облике и впрямь было нечто княжеское. Высокий, подтянутый и вальяжный. Лицо худое продолговатое. Скульптурный хрящеватый нос с горбинкой. Тонкие, словно вечно поджатые, губы. И, наконец, квадратный подбородок, который почему-то принято считать признаком сильной воли.

– Слушайте, – пригляделся я к заднему плану снимка. – А Князь ведь снят на фоне нашего кладбища.

Жанна и Макси-Кот так резко склонились над газетой, что едва не ударились лбами.

– Совершенно верно, – медленно проговорила девочка.

– Прямо ирония судьбы, – почти шепотом отозвался Кот.

Мне снова стало неуютно. Что-то в этом было угрожающее. Хотя тогда я и сам не понимал, что. Мы углубились в тексты. Сперва шла расширенная биография покойного, из которой мы выяснили, что он родился в деревне Серебряные пруды, на месте которой ныне стоял, в частности, наш дом. Семья его была скромной, но очень трудолюбивой. Мама – учительница деревенской школы, а папа – ветеринар. С юных лет Илья Сергеевич Голланов познал «цену тяжелого сельского труда». Также ему чуть ли не с пеленок была «свойственна тяга к знаниям». Он с отличием окончил школу, а потом – энергетический институт.

Далее началась трудовая деятельность Ильи Сергеевича на ниве какого-то научно-исследовательского института со сложным названием. Там покойный дорос до старшего научного сотрудника и защитил кандидатскую диссертацию.

Далее в биографии шел длинный перечень различных ООО, АО, АОЗТ, ЗАО, в которых господин Голланов работал последние годы. Также мы выяснили, что он возглавлял кучу самых разнообразных фондов и активно занимался благотворительностью крайне широкого профиля. Чего и кого только не поддерживал Илья Сергеевич! Местную спортивную команду. Две больницы. Детский дом. Финансировал реставрацию трех церквей. И так далее и тому подобное.