Большая книга ужасов – 86

– Вы правда думаете, что она оживёт? Это как умершему от голода запихивать в рот гамбургер, это… – Наверное, он хотел сказать «глупо», «жестоко», но как хороший мальчик постеснялся критиковать воспиталку. Приятно. Я молилась, чтобы всё вышло. Должно, должно! Они живут-то в лесу, лягушки эти, порой вообще без воды – лишь бы была влажность. Это сухая постель лишила её всей влаги. Сейчас она смочит свою кожу, и ей станет легче.

– Не совсем так… Лёлик тебя достаёт?

– Как вы догадались?

Тоже мне секрет! Я пожала плечами.

– Только не говорите ему, что я…

– Ещё не хватало с ним разговаривать!

Влад хихикнул, а потом вскочил и завопил на весь лагерь:

– Шевелится, шевелится!

Лягуха и правда задёргалась на воде. Попав в луч фонаря, она замерла на пару секунд, чтобы ещё яростнее забить задними лапами и сделать пару рывков к тени.

– Плывёт… – прошептал Владик.

Наверное, надо было что-то сказать, но я всё-таки не настоящий педагог. Я обещала чудо – я показала чудо. Лягуха выжила. Парень на секунду поверил, что миром правит не зло и лёлики, а добро, Ляля Евгеньевна и холодная вода из болота, если станет совсем плохо. Я мысленно праздновала педагогическую победу и соображала, что сказать Хурме, когда Лёлик на нас настучит.

…Уже не помню, что придумала тогда, это было десять лет назад. Теперь те дети выросли. Ну, почти: перешли в одиннадцатый. Я за эти годы только растолстела, нажила три ненужных диплома, работу, которая приносит деньги, и ещё парочку волонтёрских работ помимо лагеря. А они выросли.

Ну, почти…

Глава I

Толстый метался по двору, размахивая облезлым веником, и вопил: «Рептилоиды атакуют! Все в укрытие!» В глубине корпуса шумно топала Ленка-воспитатель, выгоняя на улицу тех немногих, кто ещё не разбежался по кружкам. Из баскетбольной коробки выскочили Профессор и Влад. Профессор ещё чеканил мячом и так, чеканя, и побежал в сторону Линейки. Я перехватила Толстого и подтолкнула за Профессором и Владом. Он оседлал свой веник и поскакал за ними в нужном направлении, вопя своё «Рептилоиды атакуют!».

Из рукодельного кружка им наперерез неспешно выходила Семыкина, не выпустив из рук вышивку. Тряпка была больше наволочки, и Толстый этим воспользовался: отобрал, набросил себе на голову (Рептилоиды атакуют с воздуха, все в укрытие!) и помчался дальше. За ним Семыкина с воплями «Дурак, там иголка!» и ещё парочка девчонок за компанию. Над всем этим возвышался трубный глас Петровича из матюгальника на столбе: «Эвакуация! Всем пройти на Линейку! Эвакуация! Всем пройти…» Любит наш Петрович учебные тревоги. Я думаю, он так развлекается. А то сидишь весь день в будке на проходной – скукота.

Из корпуса выскочила Булка, придерживая на голове эмалированную столовскую миску, типа каска, за ней гнался Коля, пытаясь на ходу по этой миске постучать. Последней вышла Ленка, заперла корпус на висячий замок и кивнула мне:

– Всех видела?

– И половины нет. Сейчас из кружков сбегутся, на месте пересчитаем.

Линейкой мы называем поросшую бурьяном площадь за футбольным полем на территории старого лагеря. Наш лагерь строился рядом с ним по принципу «сперва построим новый, потом снесём старый», да только старый так и не снесли. Формально это тоже наша территория, хотя по ней не скажешь. Там, на Линейке, где собирались пионеры много лет назад, ещё торчит из земли обломок ржавого флагштока, ещё жива тротуарная плитка и надписи на ней облупленной масляной краской: «Отряд «Светлячок» 88-й год», «75-й» и даже шестьдесят какой-то. Почти на каждом шагу почти каждый квадратик исписан-изрисован – прямо Аллея Славы после апокалипсиса. Линейка дальше всего от жилых корпусов, поэтому если и правда что случится – это самое лучшее место для эвакуации. Но корпуса старого лагеря оттуда видны. С трёх сторон лагерь окружён лесом, а с четвёртой – руинами.

Нет, ту часть старых корпусов, которая на нашей территории, отреставрировали, и там живёт персонал. Два ярко раскрашенных домика, куда надо лезть через дыру в заборе (или обходить весь лагерь по широкой дуге, чтобы выйти через проходную), а дальше – руины. Мы мелкими туда лазили: интересно же. Хурма с Петровичем нас вылавливали, но мы бегали быстрее и лучше прятались.

…А сейчас дети почти перестали туда лазить: интересы другие. Только старшие любят это место за уединённость: никто не найдёт, не погонит в столовку, не пристанет с нотациями…

Все одиннадцать групп собрались на Линейке. Малыши культурно выстроились в линии на своих местах, те, что постарше, ходили волнами. Мои построились кое-как на изрисованной плитке. Семыкина наконец-то догнала Толстого, отобрала вышивку. Коля постучал в очередной раз по Булкиной каске, получил этой каской под Ленкино шиканье (она пересчитывала детей, а эти четверо носились вокруг неё и сбивали). Профессор засунул свой мяч в штаны Влада сзади, а я с удивлением подумала, что «старшие» – это теперь мои.

– Четверых не хватает. Лёлика с бандой… И Сашки!

* * *

Сквозь толпу продирался Петрович со своим матюгальником: