Большая книга восточной мудрости

Конфуций настолько ослаб, что не мог обрядиться в ритуальное платье, полагающееся для приема правителя, но ритуал все же исполнил, накрывшись платьем. При приеме правителя следовало смотреть в западную сторону.

Когда правитель повелевал явиться, он отправлялся пешком, не ожидая, пока для него заложат повозку.

Цзы-лу хотел послать Цзы-гао управляющим в уезд Би. На это Конфуций сказал:

– Это все равно что погубить чужого сына.

Цзы-лу ответил:

– Там есть народ, которым надо управлять, есть и алтари духов земли и хлебов, которым надо приносить жертвы. Какая необходимость в чтении книг, чтобы научиться этому?

Конфуций сказал на это:

– Вот почему я презираю краснобаев!

Цзы-лу – ученик Конфуция, в то время занимал высокую должность в клане аристократа Цзи и мог назначать управляющих уездами.

Цзы-лу, Цзэнь-си, Жань-ю и Гун-си-хуа сидели подле Конфуция, который сказал им:

– Не стесняйтесь говорить потому, что я несколько старше вас. Вы постоянно жалуетесь на то, что вас не ценят. А что бы вы сделали, если бы нашелся кто-нибудь и оценил ваши способности?

На это Цзы-лу легкомысленно отвечал:

– Если бы я управлял владением в тысячу колесниц, окруженным большим государством, испытавшим нашествие неприятеля, а вследствие этого – удручаемым голодом, то по прошествии трех лет мог бы внушить всем мужество и направить к сознанию долга.

Конфуций усмехнулся и затем спросил Жань-ю:

– Ну а ты как, Цю?

Цю отвечал:

– Если бы я управлял маленьким владением в шестьдесят-семьдесят ли, а то и в пятьдесят-семьдесят ли, то в течение трех лет я бы привел весь живущий там народ к достатку. Что же касается церемоний и музыки, то для этого понадобился бы благородный муж.

– Ну а ты, Чи, что скажешь? – Учитель спросил у Гун-си-хуа.

Последний отвечал:

– Я не скажу, чтобы я мог это, но я желал бы в черном парадном платье и парадной шапке исполнять обязанности младшего распорядителя церемониала, чтобы прислуживать при жертвоприношениях в храме предков, при представлениях удельных князей и их сановников.

– Ну а ты, Дянь (Цзэн-си), что скажешь?

Когда замерли звуки гуслей, на которых играл Цзэн-си, он отложил их и, поднявшись, отвечал:

– Мой выбор отличается от выбора трех господ.

Конфуций сказал:

– Что за беда? Ведь каждый высказывает свои желания.

Тогда Дянь сказал:

– Под конец весны, когда уже сотканы весенние одежды, я желал бы с пятью-шестью молодыми людьми да с шестью-семью юнцами купаться в реке И наслаждаться затем прохладою на холме У-юй (у алтаря Дождей) и с песнями возвращаться домой.

Конфуций с глубоким вздохом сказал:

– Я одобряю Дяня.

Когда трое учеников удалились, Цзэн-си, оставшись подле Конфуция, спросил:

– Что вы думаете о речах трех учеников?

Конфуций сказал:

– Каждый из них выразил только свое желание.

– Почему вы улыбнулись, когда говорил Ю? – продолжал Цзэн-си.

– Хочет управлять государством посредством церемоний, а между тем речи его отличались заносчивостью, – вот почему я улыбнулся, – ответил Конфуций.

Дянь спросил:

– А разве Цю не хотел бы править государством?

– Где же ты видел, чтобы земли в пятьдесят, шестьдесят или семьдесят ли не были государством?

– А разве Чи не хотел бы править государством?

– Храм предков и собрание князей – разве это не дело правителей? Если бы Чи был младшим распорядителем церемониала, то кто же мог бы быть старшим?

Цзы-лу сказал:

– Вэйский государь ожидает вас, Учитель, чтобы с вами управлять государством. С чего вы намерены начать?

Учитель ответил:

– Необходимо исправить имена.

– Вот как! Вы далеко заходите. К чему это исправление? – спросил Цзы-лу.

– Как ты необразован, Ю, – отвечал Учитель. – Благородный муж осторожен по отношению к тому, чего не знает. Если имя не подходит (не соответствует сущности), то слово противоречит делу, а когда слово противоречит делу, то дело не будет исполнено, а если дело не будет исполнено, то церемонии и музыка не будут процветать, а если церемонии и музыка не будут процветать, то наказания не будут правильны, а когда наказания будут извращены, то народ не будет знать, как ему вести себя. Поэтому для благородного мужа необходимо, чтобы он непременно мог назвать правильные имена вещей, с тем чтобы сказанное исполнить и чтобы в словах его не было ничего бесчестного (недобросовестного).