Большая книга заговоров–4

Не тонул Иисус Христос,

Ангел мой Ему молитву принес.

Молю Тебя, Господи, умоляю,

Имя Твоей Матушки прославляю.

Ибо сказал Ты: «Стучите и услышу, зовите и помогу».

Помоги, Боже, и мне, Божией рабе (имя).

Господи, Боже, помоги,

От хмельной страсти рабу Божию исцели.

Возьми, Боже, свои замки,

Вставь в них, Боже, свои ключи.

Пусть страсть ее будет закрыта,

Ярая любовь к хмельному забыта.

Ныне, вечно и бесконечно.

Господь, благослови, водица, сполощи.

Ключ, замок, язык. Аминь. Аминь. Аминь.

Заговор от пьянства

В нечетное число воскресного дня идут на кладбище. Там находят могилку с именем пьющего человека, кладут гостинцы (яички, пряники и конфеты), кланяются и читают:

Господи, помоги,

Господи, благослови!

Встану в воскрес, пойду вперекрест,

Из избы дверями, наперед пятами.

Найду три могильньж холма,

Поклонюсь мертвецу до пупа.

Позову его, спрошу:

«Лежишь ты или встаешь?

Хмельного вина пьешь или не пьешь?»

Покойник молчит,

Покойник не говорит,

Покойник из гроба не встает,

Вина никогда не пьет.

Так чтобы и раб Божий (имя)

Руки к хмельному не тянул,

Глоточка хмельного не глотнул.

Казался бы хмель ему змеей,

Пах бы могильной землей.

Будьте, мои слова, крепки,

К моему делу цепки.

Ключики, замки, запирайтесь,

Никогда во веки веков не открывайтесь.

Что не сказала я, что забыла,

То мой Ангел-хранитель скажет,

Рабу Божию (имя)

Забыть хмельное прикажет.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков.

Аминь.

Книга о моей бабушке Евдокии (главы из новой книги)

Только одно утро

Я проснулась. Сумерки. В комнате потрескивают дрова, и я слышу тихую бабушкину речь. Она низко склонилась к поддувалу и монотонно говорит заговорные слова:

Печь, моя мать, велю тебе мои слова взять,

Через трубу свою на ветер их выгонять.

Пусть бы они спешно по ветру буйному шли,

Раба Божия Федота нашли

Да к рабе Божией Настасье привели.

Матушка-печь, ты можешь любое яство испечь.

Испеки ты мне раба Божия Федота,

Чтобы сердце его стонало и ныло,

К рабе Божией Настасье не остыло.

Хоть бы ты его доняла

И от рабы Марьи к рабе Настасье прогнала.

Ходил бы он возле жены своей жеребцом,

А к Марье бы от жены шел мерином.

Будьте вы, все слова мои,

Крепки, лепки, заговористы и убористы.

Печь, моя мать, не дай моего слова поломать.

Ключ. Замок. Язык. Аминь. Аминь. Аминь.

Я услышала тихие всхлипывания и сразу же догадалась, что это плачет пришедшая к бабушке соседка. Муж у нее загулял, и она приходит к нам по зорям уже третий день подряд.

«Не реви, – приказала бабушка, – все сладится, обида забудется, а сердце твое с его сердцем слюбится. Ступай, мне еще нужно утренние молитвы почитать».

Скрипнула дверь – это Настасья пошла домой. Я тут же свернулась клубком, пытаясь продлить свой сон, но бабушка, приметив, что я проснулась, негромко, но твердо сказала: «Вставай, душа моя, давай Богу за людей помолимся, а потом я тебя вкусненьким чаем с вареньицем угощу. Вставай, касатушка, сон мил, но молитва нужней».