Большая книга заговоров

«Мое письмо может показаться бредом, но только не Вам, Наталья Ивановна. Вы ведь можете многое, и я просто не смогла бы солгать такому человеку, как Вы. Ваша книга всегда со мной, она как спасительный круг, брошенный утопающему. Да хранит Вас Бог и продлит Ваши годы, чтобы Вы могли жить долго-долго и молиться за нас, кому жизнь не мила. Когда даже детская рука не может удержать в этой жизни. Сегодня я открываю всю душу Вам, и да поможет мне Бог опять пережить в своих воспоминаниях все то, что я перестрадала. Если Вы сочтете, что мое письмо может служить примером в вашей книге, то я не против, чтобы Вы его напечатали, кому-то оно послужит уроком. О Вашей бабушке я узнала давно, и вот как это было. Но вначале было вот что.

Из детства помню залитую светом комнату. Я лежу на кроватке, колышатся от ветерка шторы на окне, у которого я спала, по радио тихо льется какая-то музыка. И вдруг крик моей мамы. Отчим ее бьет и таскает за волосы. Мама, увидев меня в проеме двери, кричит отчиму:

– Не бей меня, а то дочка испугается, потом будешь бить. Отчим толкает меня в комнату и захлопывает дверь. Скандал продолжается.

В девять лет он меня изнасиловал, мама так и не узнала об этом. Когда мне было 11 лет, мама умерла от рака. Отчим женился снова, а у меня не было родных, и я осталась с ними.

Жена отчима была старше его на 19 лет. С ее появлением многое изменилось, отчим бросил пить и курить, голоса не повышал, глаз не поднимал. В доме верховодила мачеха. Как-то пришла к нам наша бывшая соседка, та, которая прибегала разнимать мать с отчимом во время постоянных драк.

Вера (соседка), попивая чай с мачехой, задала ей вопрос, который у нее, видимо, уже давно вертелся на языке: как же мачехе удалось так резко изменить характер отчима?

– Очень просто, – ответила Мария (так звали мачеху), – моя мать умела, и я тоже умею. Что хочу, то и будет, на все моя воля.

Верка пристала к мачехе, чтобы та ей погадала. Я сидела и слушала, что мачеха предсказывает Вере.

– Ты проживешь от силы еще шесть лет, и то половину из них проведешь лежа в постели.

– Ну ты даешь, Мария, чего ты мне тут нагадала, ну тебя, – разобиделась Вера на мачеху.

Та буркнула:

– Что есть, то есть, сама же просила.

Через полгода Веру парализовало, и прожила она ровно столько, сколько ей предсказала Мария. После паралича Веру увезли в деревню.

Сказать, что мачеха меня обижала, не могу, но и лаской не баловала. Была она по-мужски грубовата, но я ни разу не слышала, чтобы она повысила на кого-нибудь голос.

Я знаю, что с отчимом она не спала, он спал на кухне на раскладушке. Он в доме был все равно что исполнительный батрак, мачеха его не любила, и это было понятно без слов. Но он вроде как и не понимал этого, со стороны смотреть – он как будто был в постоянном сне. Иногда я ловила себя на том, что я тоже не вполне реально воспринимаю свою жизнь. Я и не я, как со стороны фильм о себе смотришь. Думаю, что если бы кто-нибудь спросил отчима, откуда взялась мачеха, то он бы и не ответил. Помню, подобный вопрос ему как-то задал дядя Федор, сосед: где, мол, ты познакомился с Марией. Тот морщил лоб, силясь вспомнить, но так и не смог, просто ляпнул тогда, а кто его, мол, знает, что-то не припомню. И ведь правда, Мария пришла к нам с узелком после смерти матери и осталась у нас жить.

Иногда мне кажется, что я видела Марию на похоронах матери, она смотрела на мои слезы, и лицо у нее было скорбное, как лик на иконе. Порой же мне кажется, что это был сон. С ее приходом для меня все же многое изменилось, отчим перестал ко мне приставать. Он просто угодливо все исполнял по дому, вроде она была хозяйкой, а он бессловесным батраком, безмолвным и глухонемым. К Марии отовсюду ехали люди за помощью, и я видела дивные дела. Все больше моя душа тянулась к мачехе, ее нельзя было не уважать, но и лишнее невозможно было спросить. Мой рот был, как на замке, а замок тот повесила Мария. Однажды она взяла меня в лес, это было на Ивана Купалу. Корзину с кореньями она несла сама, говорила: «Тяжело тебе». В лесу мы сидели и обедали, потом Мария помолилась, и я с ней. Надо сказать, она научила меня молиться и много говорила о Боге.

После молитвы она сказала мне:

– Ты, дочка, много глупостей в голове держишь. И думаешь много, что тебе не нужно. Если хочешь, я сегодня отвечу на любой твой вопрос и не буду закрывать тебе рот. Спрашивай.

Видя мою нерешительность, она прижала меня к себе и стала гладить мои волосы. Рука у нее была маленькая, но сильная. Так мы сидели, и я замирала от этой редкой неожиданной ласки с ее стороны. Хотелось плакать, и я ее не боялась нисколько. Слова мои складывались в вопросы, которые уже прежде всплывали в моем сознании, но тут же таяли, словно их кто-то разгонял рукой. В тот же момент все было ясно в моей голове. Я задала ей много вопросов и на все получила ответы. Мамой я ее не звала, а говорила «ты», и все.

– Откуда ты к нам пришла? – был мой первый вопрос.