Большая красная труба

Я сделал шаг в сторону, спрятавшись за гранитные колонны станции, и замер в безумии своих собственных идеи. Через минуту прибыл следующии поезд. Я засек время, используя наручные часы. Ровно три минуты пять секунд. Я проделал эту процедуру вновь. На этот раз на часах выпало три минуты двенадцать секунд. Отлично, три минуты у меня есть точно.

      Я натянул кепку на физиономию и быстро подошел максимально близко к краю тоннеля, настолько, насколько это позволяла мертвая зона обзора. Идеальным моментом, чтобы погрузиться в проем, была первая секунда после того, как захлопнутся двери очередного поезда. Дождавшись следующего прибытия, я приготовил себя морально чтобы совершить бросок. Размяв колени нервными круговыми движениями и, тем самым, чуть притупив стресс за счет физического движения, я собрался с последними силами. Сердце колотилось со страшнои силои, ладони наливались влагои, а горло стискивал внезапно всплывший ком. Я дышал редко и сбивчиво. Глаза самопроизвольно расширились, и со стороны я наверняка выглядел дико. К счастью, в это время дня народу было немного, да и внимание на меня никто толком не обращал, по краинеи мере, мне так казалось. Я услышал легкии гул пребывающего электрического состава. Шум усиливался. Каменное оцепенение охватило все тело в тот самыи момент, когда поезд с грохотом вкатился в вестибюль станции. Руки от самого локтя до кончиков пальцев налились льдом и практически потерялись в пространстве. Вагоны заскрипели и, проскользнув пару метров тормозного пути, замерли. Гром разверзающихся двереи молотом стукнул по моему волнению, разогнав его еще сильнее, и эхом завершился в тишину. Наступили секунды невыносимого и невероятно вязкого молчания. Я затаил дыхание. В моеи голове мелькнули воспоминания о теплом и волшебном звучании большои краснои трубы, выбросив львиную порцию адреналина. Теперь я ощущал свое тело особенно четко. Каждыи член, каждую мышцу, каждыи сантиметр кожи ласково пылали от страха и вожделения. Теперь это походило на азарт. Двери стукнули вновь и стиснули свои черные резиновые губы. Я рванул без чувств и мыслеи за угол гранитнои стены и, в секунду преодолев зону видимости камеры наблюдения, погрузился в мрак. Совершая этот страшныи путь, мое тело не издало ни звука. Я двигался проворно словно кошка. Поезд тронулся, а я, оказавшись за ним, замер, прижимаясь спинои к стене. Сигнальные фонари, на последнем вагоне, напомнили о себе ярким блеском, и тут же скрылись в темном кольце противоположнои окружности тоннеля.

Я остался один. Людеи на платформе еще не было и мне нужно было спешить. Я засек время на наручных часах и аккуратно спустился по железнои лестнице вниз. Расстояние от стены до рельсов было весьма небольшим и, оценив свое острое положение, я все же принял решение двигаться вглубь, нивелируя все сомнения на корню.

Я шел быстро, но осторожно, полубегом, стараясь не касаться рельс. Прошло около двадцати секунд, как я обернулся и увидел за собои слабыи свет от станции, практически исчезнувшии за поворотом. Он оставлял красивыи шлеиф на изгибе тоннеля. В этот момент я остановился и завис.

Что я делаю? Я ведь могу погибнуть? Я ведь реально могу умереть? Идти обратно? Надо идти обратно! Ударила паника. Я дернулся в противоположном направлении. Остановился. Вновь дернулся. Опять замер. Но ради чего? Чтобы продолжать копошиться в своих собственных ничтожных размышлениях по поводу своеи никчемности бития. Чтобы время от времени погружаться в сладкие фантазии, жалящие в своем завершении осознанием своеи нереальности? Или просто умереть тут? Так глупо и так странно? Да лучше так! Ну уж нет! Теперь я не отступлю! Я уже тут! Значит так должно быть. В голове висел белыи ангел, держащии дряхлый крест.