Большая кража

Рэндалл с мольбой взглянул на нее, и Катрина почувствовала, как ее душа тянется к нему. Но, ощутив на своем плече руку Брилстейна, она ничего не сказала.

– Продолжайте, – попросил адвокат.

Взгляд Рэндалла метнулся к нему, потом снова к Катрине.

– Катрина, я… я ни за что не стал бы причинять тебе вред. Но попасть в тюрьму на… – Рэндалл вновь судорожно сглотнул. – Я… я пытался придумать, что можно сделать, чтобы… но все приводило к одному… – Он посмотрел на нее, но тотчас опустил глаза. – Я не смог придумать никакого выхода… Либо ты идешь в тюрьму, либо я, либо мы оба… И это было… – Он глубоко вдохнул. – И тогда я подумал… гм…

Рэндалл резко вскочил на ноги, взглянул на Катрину и нетвердой походкой подошел к окну. Он постоял там несколько мгновений, глядя в окно и судорожно сжимая и разжимая кулаки.

– Ладно, я знаю… То есть я знаю, мы никогда не говорили о своих чувствах или о чем-то таком… К тому же это длилось не так долго, так что…

Обернувшись, он посмотрел на нее, впервые встретившись с ней взглядом.

– Катрина, – произнес он жалобным голосом. Двигаясь рывками, он подошел и остановился перед ней, чуть покачиваясь. – Я никогда не мог бы – правда! Я не могу свидетельствовать против тебя, но и в тюрьму я тоже не хочу попасть, а окружной прокурор… – Рэндалл энергично затряс головой. – Не знаю, может быть, это глупо, мне очень жаль, но… мне пришла в голову одна мысль. Это было в каком-то старом фильме – не мог вспомнить название, – но я погуглил. И это правда! Это значит, они не могут заставить меня дать показания, и я уже раньше думал об этом, но не так скоро… а теперь как будто… – Он снова сглотнул, пошатнулся, а потом неожиданно опустился на одно колено. – Катрина, ты выйдешь за меня замуж?

Катрина смотрела на него не мигая. Она чувствовала, что у нее беззвучно открывается и закрывается рот, как у рыбы, выброшенной на берег. Так или иначе, ей не разрешалось говорить, пока… Она глянула на Брилстейна. К ее удивлению, он сиял, широко улыбаясь. И с довольным видом кивнул ей.

Катрина взглянула на Рэндалла, испустив судорожный вздох:

– Да. Да, выйду.

Глава 20

Моник чувствовала, что заплыла жиром и обленилась. Пусть не в буквальном, физическом смысле – она прибавила не больше одного-двух фунтов, – но в умственном. Потому что ей приходилось сидеть в ожидании Райли, а праздность она не выносила. Она так и не научилась бездельничать. Она терпеть не могла телевизор и не умела отдыхать, расслабляться, кайфовать – и желания учиться этому у нее не было. Всю жизнь она была настоящим трудоголиком. Если она не была ничем занята, то через несколько дней начинала сходить с ума. А с момента последнего визита Райли прошло гораздо больше времени. Ей уже звонили раз пять, умоляя взяться за работу, но как она могла браться за новый проект, когда в любую минуту мог появиться Райли с делом всей жизни? Что бы это ни было…

И еще одна вещь сильно бесила ее. Что же это было?

Обычно она не придавала значения таким вещам. Никогда раньше она не выведывала у него подробностей – это не казалось таким уж важным. Но на сей раз…То, как Райли держался – не только таинственно, но и нерешительно, словно у него были сомнения. У Райли Вулфа никогда не было сомнений. Почему же теперь он сомневается? Какое Райли приготовил для нее задание, за которое готов заплатить кучу денег? Сотни миллионов долларов… Моник знала, как Райли работает. Обычно он платил ей из страховки, что было намного меньше полной суммы. Расчет происходил быстро и безболезненно для обеих сторон. Так что, если он рассчитывал заплатить ей несколько сот миллионов, то предмет его вожделений должен был стоить в три-четыре раза больше. А это означало… миллиард долларов? Два миллиарда? Во всем мире можно насчитать горстку объектов, которые оцениваются в такую сумму. И Моник не могла придумать ни одного, хотя бы отдаленно похожего.

Очевидно, Райли может. Райли уже придумал.

Если бы Моник занялась каким-нибудь делом, подобные мысли не занимали бы ее. Но, сидя на месте в ожидании Райли, она никак не могла отделаться от них, прокручивала в уме все возможности, отвергала каждую по десять раз – и продолжала размышлять. Она пыталась отвлечься, составив длинный список фильмов для просмотра. Ни один из них не удержал ее внимание больше десяти минут. Она до блеска отмыла студию, аккуратно разложила краски и кисти, в десятках сочетаний примерила свою новую одежду, но ничего не помогало.

После недели вынужденного безделья Моник не выдержала. Войдя в свою сверкающую чистотой, тщательно прибранную студию, она начала писать картину, которую задумала еще в аспирантуре. Не копию, а оригинальную работу, основанную на абстрактно-экспрессионистской интерпретации западноафриканской символики. Еще давно она отказалась от такой идеи. Картина получилась бы несовременной, и ее вряд ли удалось бы продать. Но сейчас, когда у нее возродился интерес к этой теме, она достала свои старые записи и принялась за наброски.