Большая медленная река

— Вполне разумная гипотеза. Странно только, что такую здоровую штуку не заметили на подлёте. Её, наверное, даже без телескопа было бы видно. Впрочем, какая теперь разница. Слушай, у меня к тебе ещё один странный вопрос… Ты случайно не знаешь, почему до катастрофы люди были… ну, совсем не агрессивными? Приём.

— Не совсем понял твой вопрос, Ингвар. А с чего им быть агрессивными? Приём.

— То есть то, что люди не проявляли друг к другу агрессии — не убивали и даже не дрались, — это нормально? Их для этого не кормили таблетками и не отрезали ничего в детстве? Приём.

— Знаешь, Ингвар, ты действительно очень странный… Разве люди могут убивать людей? Теперь могут, конечно, но только в состоянии, когда они не люди. В этот момент высшая нервная деятельность отключается из-за критического выброса в кровь нейромедиаторов, и они не осознают своих действий. Но намеренное причинение вреда… Такое бывает в случае повреждения мозга или нарушения работы гормональной системы, но это не моя специализация. А ты так говоришь, словно это не редкая патология, а норма. Нет, отвечая на твой вопрос, никакого медикаментозного подавления выделения катехоламинов или, тем более, хирургических операций на надпочечниках массово не проводилось. Это, знаешь ли, сложно было бы скрыть. Приём.

— А если какие-то препараты добавлять незаметно в еду или воду? Тогда их будут получать все, но никто не будет знать… Приём.

— У тебя очень странное мышление Ингвар. Я уже смирился с тем, что люди стали неожиданно жестоки после катастрофы, ведя себя не вполне адекватно, даже когда не срабатывает агрессия, но твоё воображение просто пугает. Впрочем, даже если представить это как абстрактную медицинскую задачу, не вдаваясь в абсурдные рассуждения, кому и зачем такое могло понадобиться, настолько избирательных препаратов просто не существует. Тех несчастных, которые страдали от поведенческих нарушений до катастрофы, действительно лечили специальными транквилизаторами и гормональными супрессорами, но они гасили не только агрессию. Очень много побочных эффектов, включая понижение когнитивных способностей, нарушения обмена веществ… В общем, поверь, это невозможно. Приём.

— Ну, нет так нет. Я просто из любопытства спросил. Если бы я был одержим желанием решить все загадки на свете, то пошёл бы в учёные, а не в… В общем, это был бы какой-то другой Ингвар. Забудь, я просто время убиваю. Река прямая, идём небыстро, я не выспался, вот и треплюсь, чтобы не уснуть за штурвалом. Тебе там как, нормально взаперти? Приём.

— Теперь, по крайней мере, замок с моей стороны двери. Это гораздо лучше, чем было. И я могу ходить в нормальный туалет и принимать душ. Так что да, всё хорошо. Спасибо, что согласился побыть моим шкипером. Хотел бы я знать, куда ты собрался идти, когда мы закончим наше совместное путешествие. Думаю, ты мне не расскажешь. Ты вообще очень загадочный человек, Ингвар. Ты и этот мальчик. Два человека без агрессивного триггера? Хотел бы я знать причину… Вдруг можно как-то вылечить остальных? Приём.

— Извини, Стефтан, не хочу распространяться о своих планах. Ты вроде человек хороший, но чего не знаешь, того и не расскажешь никому. Поверь на слово, мой случай уникальный, так что ничем в твоих гуманитарных амбициях не поможет. А про пацана я и сам не знаю, он неразговорчивый. О, кстати, он, похоже, просыпается. Всё, конец связи, потом поболтаем.