Большая Охота

Ракет еще не было видно, они, тяжелые, перли в направлении цели на дозвуковой скорости, как два майских жука, покрытых мощной хитиновой оболочкой. Но в отличии от майских жуков они были убийцами – беспощадными, не годными ни на что кроме убийства. Реактивные струи от сжигаемой в их утробах нитроклетчатки толкали вперед их тела, толкали туда, где в полной беззащитности находилась под водой Катя – самый дорогой для меня человек.

Сказать, что мое состояние было шоковым, значит не сказать ничего. Я не просто ощущал неизбежность чужой гибели, нет, я чувствовал ее как свою собственную, и это не пустые слова.

Ракеты уже были видны, они надвигались из-за горизонта двумя стремительными сигарами, оставляя за собой густые дымные следы. Как мне хотелось их остановить! Чтобы они замерли, зависли, прекратили свое движение… Я готов был остановить их собственной волей, если бы она могла оказать подобное действие. Но одного желания было мало.

Скорее рефлекторно, чем обдуманно, я вскинул к плечу ракетное ружье и выстрелил. Дымная полоса из ствола ушла навстречу ракете, секунда – и они столкнулись на траектории. Я увидел вспышку от пущенного мною снаряда, врывом разворотило одну из лобовых хитиновых крышек, сорвало ее на бок, и ракета начала разваливаться от набегающего потока воздуха. Мягкие мышечные ткани лопнули, и поток нитрожира хлынул в море, смешиваясь с водой и испуская густые клубы пара.

Я не поверил своим глазам, я и подумать не мог никогда, что ракету можно остановить из какого-нибудь стрелкового оружия. Но первое попадание придало мне уверенности, я отбросил ружье, схватил заряженную винтовку, прицелился и выжал спусковой крючок. По глазам ударило короткой, нестерпимо яркой вспышкой, а потом наступила полная темнота и безмолвие.

Понятия не имею, сколько я пролежал без сознания. Минуту, две, три? Очнулся от того, что кто-то настойчиво бил меня по щекам. Открыл глаза и сразу увидел Катю, она склонилась надо мной и что-то горячо говорила, но я ничего не слышал. С огромным трудом приподнявшись, я увидел Бориса и Кочу. Коча лежал на песке не шевелясь, распластавшись как-то очень по-детски. И я сразу понял, что он умер. Стало холодно, одиноко и очень тоскливо, я не удержался и снова рухнул на песок, Катя едва успела меня поддержать. Но мне в ту секунду было уже все равно. Мне не хотелось умереть, ведь рядом со мной была Катя, но мне хотелось уснуть, хоть на какое-то время.

– Что с ним? – спросил я, сам себя слыша с огромным трудом.

Катя что-то ответила, но я не расслышал.

– Громче! – взмолился я. – Я почти ничего не слышу!

– Его убило золотым слитком, – расслышал я наконец, как через толстый слой ваты. – Отлетевшим при взрыве золотым слитком.

Вот так, счастливо избегнув ракетного удара в Рошане, погиб мой верный друг и партнер Коча. Погиб именно от ракетного удара и именно в Рошане.

– Он успел открыть, где устроил тайник, – добавила Катя. – Он не мог двигаться, но не мог и умереть, пока не скажет главного кому-то из нас.

Я закрыл глаза и расплакался. Не было ни сил, ни желания себя сдерживать.

Часть третья Месть

Глава 12 Батиплан

Мы устроили первую базу недалеко от Бенкулу. Там, в трех километрах от океана, сохранились подземные укрепления древней американской воинской части. Рабочего и ценного почти ничего не нашлось, но нас интересовали в первую очередь помещения – их тут было с избытком. Землю пришлось выкупить, но это обошлось совершенно не дорого. Зато к океану от нас вела очень хорошая дорога. Просто великолепная. Это было важно, потому что со дня на день нам должны были доставить с завода полностью готовый батиплан. Тот самый подводный аппарат, на который все мы возлагали большие надежды.

Жили мы там же, на базе – это было и удобно, и безопасно. Со всех точек зрения. Для биотехов, если не считать ракетных платформ, слишком далеко, да и глубоко, а для людей слишком хлопотно нападать на тех, кто хорошенько изучил подземные коридоры.

Прошло больше года со дня гибели Кочи, но мне все равно было тяжело вспоминать об этом. Именно ему мы в огромной степени были обязаны и постройкой батиплана, и нашим теперешним положением. А сам он не дожил до начала Большой Охоты. Не довелось. Борис предлагал перезахоронить Кочу на базе, но мне показалось, что австралийцу больше понравилось бы остаться в джунглях. Все послушали меня, ведь я был его лучшим, точнее, единственным другом.

Едва кончились выходные, с завода пришло сообщение, что нам везут батиплан. Борис радостный заскочил в нашу с Катей комнату без стука, хотя раньше никогда себе этого не позволял.

– Едут! – сообщил он с сияющими глазами.

Мы сразу поняли кто едет и с чем, переспрашивать было глупо. Мы втроем уже больше полугода ждали этого дня.

– Ура! – Катя вскочила из-за стола и захлопала в ладоши.