Большая охота

– Я был хитер на выдумки, поэтому братья попросили меня соорудить ловушку. Она была каверзной: превосходная яма, над которой я согнул молодые деревца, прикрыв ее полностью. Поверх гибких стволов набросал подлесок с висящими корнями так, чтобы растения не засохли. Когда я закончил, все это выглядело будто обычная, заросшая травой насыпь. Просто-напросто еще один холм, на который можно подняться. Одного человека он легко выдержал бы, но стоило туда забраться двоим, и деревья сразу бы прогнулись. Нам оставалось только помахать врагам сверху, чтобы все они провалились в ловушку.

Предполагалось, что половина Захватчиков упадет туда, прежде чем вторая половина успеет сообразить, что происходит. Но потом что-то пошло не так, совсем не так. Они обнаружили ловушку – точнее, духи их зверей ее обнаружили. Каким-то образом у каждого из пятидесяти оказался свой дух зверя. Да, это невозможно, но все так и было. Поэтому против нас было не только пятьдесят Захватчиков, но вдобавок к ним пятьдесят духов зверей.

Мейлин фыркнула, выражая неверие – связь с духами животных была такой редкой, что трудно было представить пятьдесят Отмеченных человек, собравшихся в одном месте, если речь не идет о Замке Зеленых Мантий.

Но лицо Финна оставалось серьезным.

– Ты сомневаешься. Я сам себе не верю. Как я уже сказал: это было невозможно. Но ты и сама из серии невозможного. Никто не может призвать Великого Зверя, и, тем не менее, вы, четверо, это сделали. Похоже, мы вступаем во времена невозможного.

Мейлин склонила голову: что верно, то верно.

Финн продолжил:

– Духи животных запросто рассекретили ловушку, сделав ее бесполезной. Нет ничего опасного в яме, в которую никто не падает. Мы с братьями попытались задержать их, но без толку. Их было слишком много. Представь, если сможешь: пятьдесят духов зверей. Причем таких, которых мы раньше сроду не видывали: носороги, кугуары, анаконды, скорпионы. Мои братья были безжалостно убиты. Вот так. И я почти… Мой младший брат Алек отвлек их, спасая меня. Я едва выжил после нанесенных мне ран. Это было трудно не только для меня самого, но и для духа моего зверя, Донна. Я почти потерял его. Во время битвы он вошел в пассивное состояние и теперь не выходит обратно.

Глаза Мейлин расширились.

– То, что случилось с твоими братьями… ужасно. И твой дух зверя… Не знала, что та кое может случиться.

Финн осмотрел Башню Луны.

– У меня с духом моего зверя, Донном, связь устанавливалась очень сложно. Я жил в отдаленной деревушке и не выпил Нектар вовремя – просто оказался единственным ребенком того возраста, и Зеленые Мантии нашли меня слишком поздно. Башня Луны помогла нам с Донном примириться в некотором роде. Верю, что она поможет нам снова.

Мейлин сказала:

– Я хочу задать вопрос, но он может по казаться грубым.

На губах Финна появилась едва заметная улыбка.

– Я не обижусь. В этом мире осталось не так уж много вещей, которые могут меня задеть.

– А ваши волосы всегда были такого цвета?

Теперь Финн улыбнулся печально, проведя ладонью по невероятным серебристым, непослушным волосам.

– Нет. Они изменили цвет после той битвы. Очнулся я совершенно седым. Ну так что? Будешь налаживать контакт с Джи здесь, в Башне Луны?

Мейлин медленно кивнула. Вряд ли все это заставит ее передумать, но после ужасного признания Финна она почувствовала, что просто обязана попытаться.

– Как это делается правильно? – спросила девочка.

– Это игра, – пояснил Финн. – Нет правильного и неправильного.

Мейлин никогда не была игривым ребенком. Ей всегда было чем заняться: оттачиванием боевых искусств, изучением языков, развитием навыков. Возможно, у нее и оставалось время на игры, но Мейлин они были не интересны. Играми мир не изменишь.

Она еще раз осмотрела комнату. Если раньше та казалась Мейлин бесполезной и хаотичной, то теперь, при более тщательном осмотре, девочка заметила некоторую упорядоченность. Барабаны были собраны возле картин, так или иначе изображающих землю, а также рядом с предметами из дерева и кожи. Струнные инструменты были расположены там, где выстроились металлические скульптуры и зеркала, а также пейзажи с водой. Деревянные духовые инструменты, бумажные предметы и все, что было связано с воздухом, тоже, как выяснилось, было сгруппировано. Обнаружив это, Мейлин вдруг сильнее поверила в предназначение комнаты.

Ее воспитывали, приучая к мысли о бесполезности искусства. Поэтому Мейлин никто бы не убедил, что в хаосе может таиться некая цель. Ее взгляд упал на эрху[2], народный цонгезский инструмент. Мейлин когда-то училась играть на нем, но совсем недолго. А для того, чтобы заиграть на эрху хорошо, требовался, наверное, не один месяц. Взяв похожий на лук смычок, девочка прошла обратно к Джи. Стоя совсем близко от нее, Мейлин могла чувствовать тепло, которое шло от панды, и влажный запах бамбука, пропитавший ее мех.

Джи подняла глаза на Мейлин.

– Я пытаюсь, – сказала Мейлин. – Я буду пытаться, если ты тоже будешь.