Это подтвердит прошлые предостережения, направленные мой в редакцию. Состояние др. Томпсона остается опасно нестабильным, а его очередные сообщения не оставляют сомнений в том, что он по-прежнему считает себя комментатором Rolling Stone по вопросам внутренней политики и в этом качестве умудрился договориться о вылете из Майами в Вашингтон, чтобы «освещать» остатние эпизоды слушаний по Уотергейту. Я понятия не имею, что на самом деле он имеет в виду под выражением «освещать», но телефонный разговор прошлым вечером с его врачами заставил меня серьезно задуматься. Он выйдет из камеры только в конце недели, но уже говорит «о насыщенном освещении». По словам врачей, общаться с ним в камере можно было лишь посредством подносимых к стеклу записок, но, подозреваю, у него там есть телефон, так как он, по всей очевидности, долго разговаривал с Краусом, Стедманом, Манкевичем и несколькими другими лицами. В понедельник, около половины четвертого утра, возле камеры был замечен некто, похожий на Крауса, и звонок агенту Стедмана в Лондон подтвердил, что Ральф вылез из своей берлоги на юге Франции и заказал билет на рейс Париж-Вашингтон на следующий четверг, в канун выписки Томпсона.
Манкевич, как водится, все отрицает, но я разговаривал вчера с Сэмом Брауном в Денвере, и он сказал, что в Вашингтоне поговаривают, дескать Фрэнк «ведет себя очень нервно» и «ящиками» заказывает «Дикую индейку» в магазине «Чеви Чейз Ликере». На мой взгляд, это говорит о том, что Фрэнк что-то знает. Вероятно, он разговаривал с Краусом, но по номеру Тима в Бостоне никто не отвечает, так что перепроверить я не могу.
* * *
Д. Скуэйн, специалист по кессонной болезни в Майами, говорит, что Томпсон «приемлемо вменяем» (что бы это ни значило) и что у врачей нет причин держать его в камере дольше пятницы. Мои настойчивые просьбы немедленно отправить его в Колорадо – если понадобится, под охраной – не были восприняты всерьез. Как вам известно, счет за его пребывание в камере уже перевалил за три тысячи долларов, и врачи не жаждут держать его там дольше, чем абсолютно необходимо. В ходе разговора с доктором Скейном вчера вечером у меня сложилось впечатление, что пребывание Томпсона в камере было для персонала определенно неприятным. «Я вообще не понимаю, почему он просто не скукожился и не помер, – сказал мне Скуэйн. – Только монстр способен выжить после такой травмы».
В его голосе я различил разочарование, но не видел причины спорить. Мы ведь уже это проходили, верно? И всегда одно и то же. В настоящий момент меня как де-факто личного опекуна Томпсона заботит лишь одно: как помешать ему впутаться в какие-либо серьезные неприятности, если он решительно намерен отправиться в Вашингтон.
А он, подозреваю, намерен, а это значит, что на счет Rolling Stone будут записаны огромные суммы. Напишет ли он что-то путное, значения не имеет, так как что бы он ни написал – если напишет, – к моменту появления в печати оно уже устареет. Даже Washington Post и New York Times, которые ежедневно (но с трехдневным опозданием) доставляют сюда, в Вуди-Крик, не способны состязаться со спонтанным, забивающим мозги ужасом, который изрыгает постоянно телевизор.
Например, в прошлую субботу я мирно занимался своими делами, следил за лавкой, так сказать, когда с экрана вдруг полилось поистине непристойное интервью Майка Уоллеса с Джоном Эрлихманом.
Мы с Джином Джонсоном, давним другом др. Томпсона и бывшим генеральным менеджером Aspen Wallposter, сидели на веранде, когда Сэнди позвала нас внутрь смотреть передачу. Лицо у Эрлихмана было таким ужасным, так очевидно выдавало человека, погрязшего во лжи и неумелых предательствах, что в нашем измученном состоянии почти невыносимо было его видеть.
– Только взгляни на него! – бормотал и бормотал Джонсон. – Два месяца назад этот гад заправлял страной. – Открыв пиво, он бухнул бутылкой о стол. – Не желаю больше слышать слово «параноик», черт побери! С меня этой хари достаточно!
Пошатываясь, он побрел к двери, тряся головой и бормоча:
– Черт бы меня побрал! Я этого не вынесу!
Сам я досмотрел интервью до конца, но не без проблем. Мне оно напомнило «Последний поворот в Бруклин» изнасилование шлюхи-извращенки, но я знал, что др. Томпсон в Майами тоже смотрит передачу и что она исполнит его ядом. Толика надежды не пустить его в Вашингтон в период нынешнего кризиса сгорела на углях интервью Уоллеса с Эрлихманом. Оно лишь подкрепило убеждение Томпсона, что Никсон обналичил свой чек, – и одного этого было достаточно, чтобы заманить его в Вашингтон на бодрствование у смертного одра.