Большая Охота

В чем-то я с ней был согласен, но причины у меня были другие. Глядя, какие чудеса выполняет под водой Док, я всерьез Задумался над тем, что человек, вооруженный соответствующим образом, мог бы превратиться под водой в самостоятельную боевую единицу. При этом у него появился бы ряд преимуществ — почти полная бесшумность передвижения, гораздо меньшая, чем при использовании батиплана, затратность каждого погружения, а также возможность использования целого десанта боевых пловцов, которые совместными усилиями под прикрытием батипланов или другой техники могли бы производить широкомасштабную зачистку акватории от биотехов. В этом был немалый резон хотя бы по аналогии с уже проводившимися боевыми действиями. Какая бы техника ни применялась — танки, артиллерия, авиация, флот, но без пехоты, мотострелков и десантников любая операция все равно заканчивалась провалом. Пехота издревле оставалась основной ударной силой продвижения в боевые порядки противника. И нам придется рано или поздно сформировать нечто подобное. Но Ольга была права — воздушные и газовые аппараты не давали пловцу необходимой мобильности. Они очень сильно ограничивали его и в глубине погружения, и во времени всплытия, поскольку при любом газовом дыхании над дайвером всегда висел призрак кессонной болезни. Но альтернативы не было. Поэтому я временно выкинул эту идею из головы.

Кроме занятий в бассейне мы, по настоянию Бориса, выполняли тренировки внутри батиплана. Мы все учились в кратчайшие сроки занимать места согласно боевому расписанию, а также отрабатывали штатные и нештатные ситуации каждый на своем симуляторе. Как только был готов проект пушки, на заводе подготовили программу для стрелкового симулятора, и Катя отстреливала в день по несколько тысяч гарпунов, поражая цели, описанные в отцовских тетрадках. Информацию, которая содержалась в них, было решено официально именовать Каталогом Вершинского, в честь моего отца. Ольга, которая сама сносно умела программировать на компьютере, взялась создать электронную версию Каталога, чему и посвящала все время, пока мы отмокали в бассейне. Когда же тренировки проходили внутри батиплана, Ольга охотно принимала в них участие в качестве второго пилота. У нее оказалась отменная координация и более чем неплохая реакция. Иногда на симуляторе, например в гонках, она у меня даже выигрывала, особенно когда трасса была сложной, с большим количеством разнообразных препятствий. В конце этих вынужденных десяти дней ожидания я бы мог запросто доверить ей штурвал в свое отсутствие.

Еще все учились стрельбе, даже Саймон. Борис считал, что для любого боевого подразделения обучение огневой подготовке должно быть обязательным, вне зависимости, придется стрелять или нет. Опять же, к моему удивлению, Ольга показала себя отменным стрелком, несмотря на то, что и стойка у нее была никакая, и захват оружия не выдерживал никакой критики. Оказалось, что ее никто никогда этому не учил — природная способность. Врожденная.

Мы же с Катей, по мнению остальных, показывали стрелковые чудеса. Надо сказать, что после появления Ольги наши отношения с Катей усложнились. Она ревновала, хотя никаких причин не было. Я обижался. Из-за этого мы часто ссорились. Получалось, что вся моя вина была только в том, что я привел на базу подругу детства. Мы с Ольгой проводили много времени на симуляторе, отрабатывая пилотскую работу в паре, иногда я учил ее стрелять. На это уходило не так много времени. И никаких видов друг на друга мы не имели. Ну… Она была красивой, спору нет. Она всем на базе нравилась. Даже Док за ней немного ухлестывал. Ольга же принимала знаки внимания от всех, но сама никому шагов навстречу не делала. Мне в том числе. Видимо, душевная травма от недавнего разрыва с любимым человеком была у нее очень сильна. Она был просто веселой, очень компанейской девчонкой и замечательным другом.

Но что бы Катя про нас с Ольгой ни думала, в тире мы с Катей были безупречной парой. На загляденье всем. Мы вешали мишень на четыре канцелярские скрепки. Она брала скорострельный карабин, а я пистолет. Два выстрела делала она, два выстрела я — и мишень падала после точных попаданий в скрепки. Кроме того, мы устраивали дуэльные стрельбы, скоростные стрельбы и стрельбы в затрудненных условиях — в темноте, при мигающем освещении, с имитацией звуков боя. Я учил ее стрелять из неудобных положений, на бегу, с подвески вверх ногами, в прыжке и падении. Катя старалась и делала большие успехи. Хоть она и дулась на меня из-за Ольги, но жадно впитывала все мои уроки. Это радовало. К тому же после стрельб она успокаивалась и надолго забывала свои беспричинные, на мой взгляд, обиды.

И все же, несмотря на то, что мы продолжали спать вместе, что-то неуловимо тонкое между нами надломилось. Меня это не пугало — бояться вроде бы было нечего, но расстраивало. В конце концов, я пришел к выводу, что Катя просто стала меньше мне доверять. Самую малость, но я это чувствовал.