Большая Ордынка

— Все невестишься… А срок-то твой давно вышел, — говорит бабка Варвара.

— Разве срок когда-нибудь выходит… — урезониваю ее я.

— Может, и твоя правда, кто его знает, — соглашается бабка.

В лаборатории что-то делаем, но, в основном, поджидаем трактор.

Клотильда сполоснула пол-литровую бутылку, наливает спирт:

— Возьмем чекушку, угостим их.

(О, женщины! Вспоминаю холодный отказ в спирте Юре-младшему.)

Загромыхал трактор — заулыбалась, торопит:

— Пошли, пошли.

Володя и Клотильда усаживают меня рядом с трактористом. Моя нога — мой постоянный козырь. А им приходится стоять сзади.

Трактор ревет, швыряет нас то вверх, то вниз, мы в шторме земли и камня.

Володя обнял Клотильду, держит, чтобы она не выскочила. Славный парень, естественный, ничего не строит из себя и не дурен собой.

Вид у Клотильды сияющий.

В общем, как мало нам, женщинам, надо!

Трактор накреняется так, что мы висим в воздухе, вот-вот перевернемся. Сердце замирает. Но гусеницы прочно сцепились с землей.

Заросли груши, чащоба, первозданность, спуск. Опять пересекаем Псузаапсе. Подъем, опять каштановый лес. Стоп. Приехали. Пасека.

— Так вы действительно хотите поработать или так?.. — спрашивает Володя.

— Да, да, конечно, хотим, полный трудовой день.

— Ну, смотрите, — говорит он, — не заплачете? Матвеич, а ну встречай рабсилу!

Одутловатый низенький Матвеич в широкополой полотняной шляпе страшно похож на гриб-шлюпик.

— Чи работать, чи мешать? — спрашивает он.

— Приехали вам помогать, — говорит Клотильда.

— Ну тогда здравствуйте, если не шутите. Мед резать будете?

Несколько мужчин на пасеке окуривают улья. Над каждым ульем черное облако пчел.

— Вы им хоть маски дайте, их же искусают, — волнуется Володя.

— Не болтай, чего не знаешь. Если пчелу не трогать, никогда не укусит. Зачем им маски, — укус, он даже пользительный.

Мы заходим в домик. Душный запах меда, окна закрыты, жужжат пчелы. Соты с медом на лавках и столах. Их отжимает на центрифуге парень в тельняшке, крутит ее вручную. Рыжая струя меда стекает в ведро.

— Берите ножи. Вот кипяток, кунайте. Разогреется нож — режьте соты. Чтобы рамки не нарушать. Мед сюда ложите, — объясняет Матвеич, — а рамки в ряд. Аккурат мед снимем, их обратно в улей будем ставить. Мед пробуйте, — угощает он. — Только он горький, потому не цветочный, а каштановый. Цветочный — тот много слаще и душистый.

Мы надеваем халаты и принимаемся за работу.

Вначале дело не идет, но постепенно мы осваиваем технику резания и входим во вкус и азарт.

Пчелы облепили мне лицо и шею. Но слушаюсь совета Матвеича, не отгоняю их, не делаю резких движений, и они не кусают. Даже приятно их нежное щекотание, они слетают с моих щек и, опять усевшись, шевелятся. А Клотильду они раздражают, и она надела маску.

Мы соревнуемся в резании меда. Нам то и дело подносят с пчельни новые рамки. Работа спорится. Теплый нож мягко срезает воск.

Удивительно держать в руках это чудо, налитое медом, тяжелое трехмерное кружево сот.

Мне становятся все более приятны прикосновения пчел, шевеление их на моих губах и щеках. Может быть, они ищут общения? Хотят научить, рассказать, поделиться, пытаются найти способ сигнализации?.. Но я, но мы — мы ничего не понимаем, не хотим понять, хоть и умеем хорошо их эксплуатировать, и они сердятся и жалят…

— Я думаю, Володе не будет стыдно за нас, — говорит Клотильда. Это она говорит после того, как Матвеич нас похвалил.

— Вы, девчата, нам крепко подмогли. Без вас бы мы сегодня не управились. Пчелы ведь такое дело, все вовремя надо, а теперь — в порядке.

Удивительное чувство удовлетворения от проделанной работы, главное — ощутим результат: ведра отжатого меда.

Нас приглашают обедать. Володя и тракторист тоже вернулись. Двое ребят с пасеки наловили форели. Живую, верткую, в красных пятнышках, ее закладывают в кипяток.

Устраиваемся тут же, неподалеку от пасеки. Матвеич приносит медовуху, разводим спирт.

Мы с Клотильдой выпиваем вместе со всеми, и нам становится весело. Смеемся и шутим.

Обратная дорога на тракторе уже не кажется такой рискованной. На этот раз на нем уместились все, кто работал с нами. Володя опять сзади, на страже Клотильды.

В лабораторию возвращаемся засветло.

Гоги весь день отдыхал, а сейчас возится с мотором. Встретил миролюбиво. Дарим ему мед.

— Ара, ара, зачем так много.

Заработал движок, продолжаем анализы. Нам необходимо поднажать, потому что завтра будут уже новые пробы.

Яркий свет привлекает насекомых. Мохнатые бабочки ударяются об окна, в приоткрытую дверь налетают мириады крылатой мошкары. Душно, но дверь приходится закрыть.

Стучится и заходит Игорь Леонидович. Осунулся, загорел, вид бодрый, помолодевший.

— Превосходная прогулка! — рассказывает он. — Я не ходок, мне трудно было. Но немцы замечательные ребята, такие внимательные, настоящие товарищи… Дивный водопад. Сделал много снимков.

Он предлагает нам помощь, но мы отпускаем его отдыхать.

Продолжаем работать. Опять стук в дверь. Появляется Володя, а с ним двое ребят с пасеки. Володя совершенно трезв, те в сильном подпитии.

Парень в тельняшке, отжимавший мед, молчит, а другой привязывается ко мне: