Большая Ордынка

Каждый раз, как только Борис принимался за ремонт машины, в нем нарастало раздражение. Он злился и на себя, зачем согласился работать на такой развалине, и проклинал начальника автобазы, спихнувшего Валерию машину, которую давно пора было списать, сердился и на Валерия за его уступчивость… Но сейчас к обычному для него раздражению примешивалось еще неприятное, незнакомое ему чувство. Значит, были у Тамарки. У Тамары Николаевны! А мне-то что?..

Тамарку он знал давно. Судьба свела их тоже на Алдане. Тогда она работала завскладом в Якутской экспедиции. Тамарка рассказывала ему, что выросла на Оке, жила в Казани, в Свердловске, бывала в Москве. И счетоводом-то она работала, и воспитательницей, и в библиотеке. Она говорила: «За хорошую книгу душу отдам».

Мотало ее, мотало и по работам, и по городам, а прибило к геологии. «Жить не могу без геологии», — он точно помнил ее слова. В экспедиции многие тогда к ней шились, болтали, никому не было отказа. Борис решил попробовать свое счастье, и не без успеха. Ночевали они в кабине его машины. И каждое утро расставался с ней, как говорится, с легким сердцем. А к вечеру снова ждал ее. Через год опять попал на Алдан, а ее и след простыл. Выгнали Тамарку. Болтали, что разбазарила она спирт, вроде недочет получился. И решил еще тогда Борис, что вовремя развязался, хоть увидеть страсть как хотелось. А потом и забыл про нее. Вот только слова ее помнил: «Жить ее могу без геологии». Как и он, Борис.

Что привлекало его в экспедициях, он и сам не мог понять. Первый раз ехал неохотно — уговорили товарищи. Ни черта за лето не заработал, устал, похудел, вернулся в Москву, решил не связываться больше с геологией. А тут Зинаида подвернулась — женился. На хорошую работу устроился, однокомнатную квартиру получил. Год прошел — затосковал, да еще как — сосет да сосет. Решился ехать. Зинаида ему: «Хочешь из меня жену моряка сделать? Полгода дома — полгода в море, не выйдет».

Вышло. Уехал. Где только за эти годы не побывал, но красивей Сибири не видел. Особенно Алдан. Вот уже третий раз он здесь и все не налюбуется, не надышится. А потом — свобода. И поразмышлять можно, и помечтать, не для того ведь только живешь, чтобы баранку крутить да под машиной лежать — гайками лязгать. И книжки можно почитать. А книги Борис любил, только серьезные. История его занимала. Детективов и всяких романов не терпел. Историческая книга прибавляет знаний, прочтешь и сразу умней становишься. Вот только с именами у него не получалось, никак не мог он запомнить имен и фамилий. Даже Веронике Никандровне пожаловался на себя. А она ему: «Вся история, мой друг, это имена, имена и еще раз имена. Ничего не поделаешь. Записывайте, заучивайте и запоминайте. Вот так».

Борису нравилось в Валерии, что тот читает, записывает, заучивает, потому и запоминает. А Наташа и так помнит, что не прочтет, что надо и что не надо — все. Значит, голова так устроена. Валерий как-то про нее сказал: «Самая способная на факультете. Защитит диплом, и сразу в аспирантуру возьмут. Конечно, если сама захочет». А чего она хочет, того она еще сама не знает. От нее всего можно ждать. Но чего захочет, того добьется, это уж обязательно. А Валерий, пусть умен, а вот понять не может, что у Наташи он под наблюдением. Изучает она его и неспроста. Видать, очень для нее важно, как и в какой момент он себя покажет. Борис не раз уже замечал, как только Валерий поступит справедливо или примет какое-нибудь ответственное решение, Наташа засияет. И ведь чувствует все, как никто. Почувствовала же, что неприятно мне слушать о Тамарке, так она, как назло, все о ней да о ней и знай нахваливает. И какая там она необыкновенная — баба как баба, такая же, как и все. И, вспомнив о Тамарке, Борис опять ощутил непонятное, не то чтобы ревнивое, но неприятное чувство.

Ведь за день до того, как Наташа с Никандровной пошли гулять к заброшенному поселку, Борис там побывал и напоролся на Тамарку.