Большая планета. Дилогия (Большая планета. Плавучие театры)

«Я решил, что здесь мне нравится, — яростно продолжал Фэйн. — Я хочу здесь остаться. Меня нисколько не прельщает перспектива тащиться шестьдесят тысяч километров через болота и джунгли — только для того, чтобы меня рано или поздно кто-нибудь прикончил. Я спросил сэра Уолдена, могу ли я остаться. Он сказал, что это возможно, но что мне придется работать подобно всем остальным, и работать тяжело. Во всей Галактике нет более трудолюбивых и прилежных людей, чем кирстеры. Они знают, чего хотят, и работают, добиваясь своей цели. За каждый час аристократических удобств и развлечений кирстер платит двумя часами работы — в лавках, на фабриках, в жилищах других кирстеров. Как правило, приходиться делать и то, и другое, и третье. Вместо того, чтобы жить одной жизнью, они живут двумя или тремя. Они это любят. Их это возвышает и обогащает. Мне это тоже нравится. Можешь считать меня снобом!» Фэйн гневался, переходил на крик: «Я охотно в этом признаюсь! Но, пока ты и все вы будете брести к Земному Анклаву по колено в грязи и в пыли, я буду жить, как король!»

«Все в порядке, Роджер, не надо так волноваться, — успокоил его Глистра. — Или, пожалуй, тебя теперь следует называть «сэр Роджер»? Но почему ты не предупредил меня о своих планах?»

Фэйн отвернулся: «Я был уверен, что ты начнешь со мной спорить».

«Почему бы я стал с тобой спорить? — возразил Глистра. — Ты свободный человек, решай сам за себя. Желаю удачи!» Глистра встал и вернулся в середину круглого зала.

На следующий день, рано утром, к цитадели сэра Уолдена Марчиона подъехал экипаж. Изучая лица молодых людей, запряженных в карету, Глистра узнал одного из сыновей сэра Кларенса.

Вэйли и Мотта пропали. Глистра спросил Бишопа: «Где твоя служанка?»

Стив Бишоп развел руками и покачал головой.

«Она знала, что мы уезжаем?»

«Конечно, знала».

Глистра повернулся к Элтону: «А как насчет Мотты?»

Покосившись на Бишопа, Эйза Элтон усмехнулся: «Нужно смотреть правде в лицо. Мы не можем конкурировать с Кирстендейлом».

Глистра спросил: «Вы хотите их искать?»

Элтон почесал в затылке: «Здесь им будет лучше».

«Поехали!» — заключил Бишоп.

На станции канатной дороги главный носильщик разгрузил багаж на тележку и, навалившись на поручень, покатил ее к гондолам. Клод Глистра подмигнул спутникам: главным носильщиком был сэр Уолден Марчион.

Сделав каменное лицо, Глистра снова вручил носильщику чаевые: три маленькие стальные шайбы. Сэр Уолден низко поклонился: «Чрезвычайно благодарен».

Башни Кирстендейла растворились в дымке западного горизонта. Так же, как раньше, Озрик ехал в головной гондоле, за ним — Клод Глистра. В третьей, грузовой гондоле устроились Элтон и Нэнси, вслед за ними расположились в такой же грузовой гондоле Бишоп и Пьянца. Последняя гондола, в которой раньше ехал Фэйн, осталась в Кирстендейле.

Численность отряда уменьшалась. Глистра перебирал в уме события прошедших недель. Кетч, Дарро и Валюссер — убиты. Фэйн сошел с дистанции. Аббигенс, Морватц, полсотни солдат-божолейцев: все погибли, казнены или стали рабами цыган. Атман Плетка, его политборы, кудесники в брюхе гриамобота: на том свете. Кто следующий?

Мысль эта обволакивала его ум все время, пока они неслись под парусами вдоль берега спокойной реки — восточного притока Тельмы. В этих местах часто встречались группы и рощи деревьев земного происхождения — дубов, кипарисов, вязов и лиственниц, импортированных первопоселенцами и хорошо приспособившихся к местным условиям. Флору Большой Планеты представляли звонкий псевдошиповник, мута-сорняк, платочные деревья с цветами, похожими на рваную ветошь, бронзовый кустарник, проволосины и сотни безымянных разновидностей низкорослого коленчатого дрока. На прибрежных лугах расположились овощные фермы и заливные поля.

Река понемногу поворачивала на север, а гондолы продолжали двигаться на восток, и ландшафт снова изменился. Зеленые луга и лес превратились в неразборчивую дымку слева и позади, а впереди простиралась саванна с грядой голубоватых холмов в невероятно далекой перспективе Большой Планеты. Озрик указал на эти холмы: «Эйри!»

В полдень третьего дня Озрик снова указал вперед: «Подъезжаем к озеру Пеллитанте!»

Поверхность земли становилась топкой, и вскоре канатная дорога повернула на юг. Полчаса они летели над дюнами, изредка поросшими желтоватой травой; от яркого солнечного света, агрессивно отраженного белоснежным песком, болели глаза.

Внизу пронеслась высокая дюна — так близко, что сухая трава прошуршала, как щетка, по днищам гондол — и теперь они устремились по пологому тросу вниз, к лагуне, сплошь заросшей блестящим ярко-желтым тростником.