Большая починка

Но дядя Толя смотрел строго, и дядя Оскар Георгиевич побледнел:

— Нет. Показалось. Не мой.

— Давай, — сказал дядя Толя, участковый, кивнув на собаку.

— Кобра, след, — сказал Долгий.

— Гражданин Маслюн, прошу следовать за мной, — сказал дядя Толя, участковый.

Дядя Оскар засуетился.

— Не могу… так как… при исполнении…

— Исполнение ваших обязанностей будет возложено на других, — строго сказал дядя Толя, участковый. — Пройдемте.

За ними увязалось чуть не полбазара. Суматоха успела поработать языком: мощи ищут… за милицией тоже глаз нужен, как бы не присвоили…

Саша Павлов, жирный, как блин, нырял с лодки. Нырнул раз и чуть не взвыл, окунувшись в холод. Рыбий жир не спасал. Может, мало намазался? Вылез, натерся и снова нырнул. Дыша в трубку от противогаза, осмотрелся и чуть не задохнулся от крика. Нашел, что искал. Вынырнул, сорвал маску, сказал:

— Есть… свинцовый…

С моста закричали:

— Эй, на лодке!

Саша Павлов поднял голову и обомлел, узнав Долгого, Воронка, Кобру… Она привела сюда первых двух и на мосту потеряла след.

Вот как! Он, оказывается, при публике нырял. Ну теперь от мамы пощады не жди: осенью, в Снежке, какой ужас! И в постель. И горчичники. Да, ужас… Саша Павлов схватил штаны, рубашку и стал одеваться. Может, успеет скрыться, пока на мосту не так много свидетелей? Но к ним на всех парах уже летел милицейский катер. А по суше к месту происшествия под конвоем дяди Толи, участкового, и толпы нехотя семенил дядя Оскар Маслюн, продавец мороженого, «сладкий» человек.

Вскрытие «мощей» не стали откладывать. Выудили гроб — он на мели лежал, на грош дела — и притащили на школьный двор. Дали знать Егору Егоровичу и дальше, по начальству…

Егор Егорович, прибыв, скомандовал:

— Пили.

Воронок и Генка Юровец взялись за ножовки. Толпа замерла. Суматоха, крестясь, упала на колени. Из гроба потянуло тленом. Крышка отвалилась, и толпа, смяв пильщиков, нависла над гробом.

— Чудотворица наша… — заголосила Суматоха и вдруг под хохот толпы, как ужаленная, отпрянула от гроба. — Сатана… сатана… сатана!..

В гробу лежал скелет собаки.

«У пса под хвостом», — вспомнил Егор Егорович и поковырял палкой. Над школьным двором разлилось бриллиантовое сияние. Толпа ахнула.

«Не соврал лакей, — подумал Егор Егорович, — а вот как его внучатый племянник Мацук про бриллиантовый гроб проведал — следствие выяснит». Крикнул:

— Долгий!

— Я, — сказал вожатый.

— Возьмешь ребят и в банк. — Посмотрел на дядю Толю, участкового, и добавил: — Он проводит.

СЫН БРАКОНЬЕРА

Папа на побегушках

Родители бывают разные. Хорошие и… не очень. Но все дети, без различия, любят своих родителей. Женька Орлов, ученик 7-го класса зарецкой школы, пионер отряда имени Гагарина, не был исключением из их числа. Он тоже любил своих родителей. Но тут надо сделать оговорку. Любовь, как и родители, тоже бывает разная. Одних родителей дети любят любовью гордой, чистой, открытой. Родителей похуже дети тоже любят, но любовь у них другая. Они как бы стыдятся этой любви и любят родителей, жалея и даже ненавидя их за то, что они не такие хорошие, как другие. Не могут бросить пить, не могут быть честными, щедрыми, смелыми.

Гриб в семействе грибов вырастает грибом. Человек в семействе людей тоже вырастает человеком. Но если гриб, выросший среди грибов, ничем не отличается от своих сородичей, то человек, выросший среди людей, не всегда разделяет судьбу своих предков: в семье вора может вырасти честный человек, в семье честных людей — вор. Это потому, что человека, выросшего в семье людей, воспитывает не одна семья, а много разных школ: детский сад, сама школа, пионерская дружина, а еще кинотеатр, клуб, театр, музеи, кино, радио, телевидение, улица, библиотеки… Но, самая главная школа — это семья.

Мечта о том, чтобы стать летчиком, капитаном, инженером, приходит потом, а сперва все дети, пока маленькие, на вопрос, кем будут, отвечают:

— Как папа, слесарем.

— Как мама, дояркой…

Женька Орлов тоже так отвечал, когда был маленьким, но в отличие от своих сверстников ограничивал информацию о планах на будущее всего двумя словами: «Как папа», не уточняя профессии родителя. Раз, правда, он ее уточнил себе на горе.

— Женя, кем ты будешь? — спросила у него тетя-попутчица, когда они ехали на пароходе.

— Как папа, — сказал Женя, — помощником.

— А, — засмеялась тетя, — человеком на побегушках.

Женя обиделся за папу. «Человек на побегушках», скажет тоже. И если тетя заговаривала, молчал, насупившись.

Дома Женя спросил у папы:

— Папа, какое твое дело?

Папа долго молчал, соображая. Потом сказал:

— Дело такое, умным людям помогать.

Женька уже знал: «умные люди» у папы — это председатель, заведующий, директор… И папа, сколько помнил Женька, всегда был у кого-нибудь из них помощником. Помощник председателя, помощник заведующего, помощник директора… И он, Женька, вырастет, тоже будет помощником: помощником председателя, помощником заведующего, директора… Помощник — это тоже дело, а не «побегушки», как говорит тетя-попутчица.