Большая резня. Шантаж

Я поставил на трех лидеров. Мы толкались у перил и кричали во всю глотку, подгоняя лошадей, а когда последняя из них замедлила бег на финишной прямой, мое сердце замерло, потому что ставка на нее составляла четырехзначное число. За пятьдесят ярдов до финиша жокей прибег к помощи кнута, и лошадка закончила дистанцию, на ноздрю обогнав остальных.

Эллен потрясла меня за руку.

- Можешь открывать глаза. Мы выиграли.

Я взглянул на табло - точно. Я расправил билеты, которые комкал в ладони.

- Больше никогда этим не займусь! Черт побери, те, кто всю жизнь играет на бегах, - как они выносят такое? Ты знаешь, сколько я выиграл?

- Около четырех тысяч долларов.

- Да, а я гну спину, зарабатывая на жизнь. Киска, ты должна быть миллионершей.

- Боюсь, это не так.

- Почему? Ты ведь сорвала приличный куш сегодня?

- Да, очень даже приличный.

- Так что же?

- Мне не нравится цвет денег.

- У тебя есть цвет получше?

Ее тело, казалось, окаменело от напряжения, она крепко сжала кулачки.

- Ты же знаешь, почему мне нравится видеть, как лошадки Скоби выигрывают. Это единственный и лучший для меня способ расквитаться с отцом. Из-за меня он старается выпустить их на бега под другим цветом, но я всегда узнаю об этом перед бегами. Хочет или нет, но он оплачивает мое существование, и это ранит его в самсе больное место. И все-таки эти деньги получены от него, даже если попали ко мне кружным путем, и я не хочу ни цента из них.

- Что ж, если ты хочешь их выбросить, я подберу.

- Я их не выбрасываю. Ты сам увидишь, на что они идут.

Мы вернулись к кассе и получили аккуратную стопку новых банкнот. Они скрипели, как свежий салат, а пахли еще лучше. Я положил свою долю в бумажник и, с довольным видом похлопав по нему, убрал в карман, тут же начав думать о множестве вещей, которые очень надо было купить. Эллен бросила свои деньги в кошелек так небрежно, как будто это случалось каждый день. Мысль об этом вызвала у меня противный звон в голове.

- Если бы кто-то использовал твою систему и вложил действительно крупную сумму, шансы остальных были бы равны нулю.

Она слабо улыбнулась и по дороге к воротам взяла меня за руку.

- Не получится, Майк. Отнюдь не все лошадки Скоби выигрывают. Просто я знаю тех, кто выигрывает. Конечно, это не значит, что я такая уж способная. У отца работает тренер, который научил меня всему, что я знаю о лошадях. Когда должен бежать победитель, мне сообщают, и я ставлю на него.

- Это все?

- Это все. Однажды газеты поместили материал обо мне; согласно их версии, я сама выбираю и решаю. Я позволила им выступить с подобной идеей, просто чтобы позлить старика. Это чудесно сработало.

- А ты та еще штучка! - сказал я. Она, казалось, была обижена. - Но ты милая, - добавил я. Она сжала мою руку и потерлась лицом о мое плечо.

По дороге в город четыре тысячи начали прожигать мой карман. Мне хотелось остановиться у самого сказочного места, которое мы смогли бы найти, и отпраздновать выигрыш, но Эллен покачала головой и велела мне ехать в Ист-Сайд, через каждые несколько секунд указывая направление.

Все шло прекрасно, пока мы не застряли за грузовиком и я не получил возможности оглядеться. И тут все оказалось не так уж прекрасно. На тротуар выходили окна жалкой пивной с треснувшим стеклом. Из открывшейся двери вышел парень, и, прежде чем дверь захлопнулась, воспоминания нахлынули на меня, и я ощутил запах дождя и пропитанных пивом опилок и почти наяву увидел промокшего паренька, который целовал на прощание своего ребенка.

Я выругался про себя, вывернув руль и с визгом обогнав грузовик, чтобы поскорее убраться отсюда.

Еще шесть кварталов мы ехали прямо, потом Эллен велела:

- На следующем перекрестке поверни направо и остановись на углу.

Я сделал, как было сказано, и припарковался между грузовиком и ветхим седаном. Эллен открыла дверь и вышла, ожидающе оглянувшись на меня.

Я кивнул и вылез из машины.

Она ввела меня в жилой дом, перестроенный из амбара или чего-то в этом роде. Меня представили паре милых старушек, священнику и полицейскому, который пил чай со старушками. На всех лицах цвели радостные улыбки, а когда Эллен вручила одной из женщин увесистую пачку денег, я думал, они расплачутся.

Похоже было, что Эллен практически содержала это заведение.

Мне удалось взглянуть через дверь на кучку оборванных детишек, играющих в школу, и я избавился от четвертой части денег в своем бумажнике. Я сбежал от потока благодарности, вернувшись к машине, и посмотрел на Эллен совершенно другими глазами.

- Боже, какой я тупица! - сказал я.

Она рассмеялась, наклонилась ко мне и поцеловала. На этот раз я сделал большой глоток вина, прежде чем она отняла у меня бокал.

- Это стоило того, - сказал я.

- Знаешь, Майк, ты не такой уж мерзавец. Я имею в виду, не такой уж большой мерзавец.

Я посоветовал ей не делать поспешных выводов. Было без четверти шесть, мы оба проголодались, и я проехал по Бродвею к стоянке. Мы вышли из машины и вернулись к ресторанчику, где хорошую еду сопровождала хорошая музыка. Эллен взяла у меня пятицентовик и отошла к телефонной будке позвонить Пэтти.