Большая руда

- Витя, должен я тебе сказать... Тут следователь ходит, расспрашивает. Ну как ему объяснишь?.. Ты не подумай, что я из-за этого... Я-то отбрешусь. Да я бы сроду к тебе за этим не пришел!..

И Пронякин понял, о чем еще хотел сказать Мацуев, но не посмел.

- Я знаю, Антон... О чем ты говоришь! Следователь... Еще не хватало... Пошлю я его подальше.

Он закрыл глаз. Антон подождал немного и поднялся.

- Я еще приду к тебе, Витя.

- Да... Ступай... Я все скажу...

... Следователь оказался в гимнастерке без погон и с розовым пробором в седеющих волосах. В наши дни так странно видеть человека в гимнастерке и с пробором. "Специально, чтоб перхоть разводить", - подумал Пронякин, глядя на него твердо и прямо. Следователь не стал мучить больного формальностями и, раскрыв на коленях дерматиновую папку, приступил к делу.

- Вы, наверное, знаете, что ведется следствие по поводу несчастного... по поводу того, что случилось с вами?

Пронякин не ответил.

- Есть несколько невыясненных обстоятельств. Если не ошибаюсь, у вас была машина грузоподъемностью в пять тонн... что соответствует по нормам безопасности, установленным для Лозненского рудника, примерно объему одного ковша гусеничного экскаватора.

- Все верно...

- Так. Но есть основания предполагать, что вы везли больше.

Пронякин молчал. Он знал свой ответ наперед и думал вовсе не об этом. Ему было странно и обидно думать, что о том, что делали они с Антоном и что случилось с ним, нужно было врать или отмалчиваться.

- Правда ли то, что я говорю? - спросил следователь.

Пронякин вспомнил лицо Антона в остекленной кабине, его разметавшийся чуб и капли дождя на шее и на тельняшке.

- Нет, - сказал он облизывая пересыхающие губы.

- А вспомните получше.

Пронякин опять вспомнил, как они стояли над забоем после взрыва, и туманное солнце, и синьку, падающую с грохотом в кузов.

- Вспомнил... - сказал он. Следователь склонился к нему. - Там и ковша не было.

Следователь смотрел на него жестко и испытующе. Это был уже не молодой человек, но молодой следователь, он еще не разуверился в теории "силы взгляда" и не учел, что лицо Пронякина наполовину закрыто бинтом и стянуто швами.

- Машинист дал показания, что он насыпал вам полтора ковша.

- Он мог бы и три назвать, - ответил Пронякин не сразу.

Боль опять подкралась к нему и набросилась, захлестывая горло раскаленным ошейником.

- Да ковши-то бывают разные... Можно с верхом насыпать, можно недосыпать - все одно, считается ковш. Водитель же чувствует, сколько он везет.

- Пронякин, - сказал следователь, - почему вы не хотите помочь следствию? Ведь это как будто в ваших же интересах.

- Вы моих интересов не знаете, - сказал Пронякин. - Вы вот что... Вы не спрашивайте... Вы лучше слушайте. На большой-то разговор меня не хватит... Один я во всем виноват. Так и пишите.

Следователь взглянул на него с ожиданием.

- Пишите, мне врать не к чему. Говорили мне... кто постарше: "Не лихачь, ты еще дизель-самосвал плохо знаешь", - я лихачил... Говорили мне: "В дождь не езди"... Мацуев самолично предупреждал, - я ездил. Машинист предлагал мне: "Отсыпь полковша", - не отсыпал... Вот так оно и получилось. Кого же винить, как не меня?

Следователь быстро записывал за ним. Потом он провел рукою по лбу и сказал:

- Я именно так и думал... Простите...

- Ничего, - ответил Пронякин. - Вы вот лучше скажите мне, как там с машиной?

- То есть, что с нею будет дальше? По-видимому, в переплавку.

- Разбита, значит?

- То есть, по-моему, вдребезги... Простите.

... Целый час никто не тревожил его, и он успел отдохнуть, хотя и в одиночку едва справлялся с болью. Время от времени она совсем раздавливала его, тогда он вцеплялся рукою в железный край койки и зажмуривался. Он хотел попросить сестру сделать ему укол и отчего-то не решался ее позвать.

Она вошла зажечь свет и привела за руку гостью, которую он меньше всего ожидал. Гостья остановилась против его постели, в пальто, наброшенном на плечи, и в темном платке, срезавшем половину лба. Это ей даже шло. Она кусала губы и смотрела на него с бабьей щемящей жалостью.

- Почтение вам, - он невольно усмехнулся и тотчас же почувствовал швы на лице. Потом он вспомнил ее имя: - Рита...

- Ничего, вы лежите, - сказала она, точно он мог встать. И прибавила: я не могла не прийти.

"Во говорит, сразу и не поймешь, - подумал он. - Не могла, так не приходила бы..."

- Володя Хомяков просил, чтобы я вас навестила... Но я бы и сама пришла, конечно. Мне очень больно, что так получилось. Если бы мы иначе с вами поговорили, когда вы пришли с кусками руды...

Она говорила быстро и проглатывала слова, а потом останавливалась подолгу. Ему было трудно ее слушать.

- Как он вообще... Хомяков?

- Он, конечно, счастлив, что пошла руда... Конечно, если бы не случай с вами.

- Ну, тут уж ничего не поделаешь... - Он помолчал и прибавил: - Вот что...