Большая семья

Она осталась сидеть, но не повернулась к Арсею; и он попрежнему не мог понять, что было у нее на душе.

— В партизанском отряде я не был хозяином себе, — помолчав, сказал Арсей. — Там каждый смотрел на меня — у всех я был на виду. Потому ничего не говорил — мучился, а молчал… Да и не до этого там было, сама знаешь.

— А тут на тебя никто не смотрит? — спросила Ульяна.

— Тут?

— Те же люди… И глаза у них такие же, и любопытства не меньше… — Она покачала головой и сказала с грустью: — А меня-то ты, Арсей Васильич, за что обижаешь? За какие-такие дела? Почему так дурно обо мне думаешь?

Арсей протянул к ней руки:

— Ульяна!..

Она остановила его торопливым жестом:

— Ты знаешь — я женщина замужняя, связанная…

— Он не стоит тебя, Ульяна! — с жаром воскликнул Арсей.

— Стоит, не стоит, а муж…

— Но вы же врозь живете!

Взгляд Ульяны снова стал суровым, неприступным.

— А как живем — никого не касается, — сказала она и встала.

Арсей тоже поднялся. Сбитый с толку ее холодностью, он не находил, что сказать.

— Не так, Арсей Васильич, войну с нуждой начинаешь, — сказала Ульяна, и в голосе ее явственно прозвучала грустная, насмешливая нотка: — Не с бабьей юбки надо… А то, чего доброго, сам бабой сделаешься.

Блеснув глазами, Ульяна торопливо пошла к табору. Арсей смотрел вслед и еле сдерживал желание догнать ее, остановить, просить, умолять. О чем? О чем просить? Разве не права она, что и здесь на него смотрят люди, прислушиваются к его голосу, следят за каждым его шагом? Разве и здесь их не ждет большая и не менее трудная, чем в партизанском отряде, работа? Разве здесь можно быть менее строгим к себе, чем на войне?

Арсей пошел от реки, не пряча больше огонек папиросы под полой шинели. Неожиданно на дороге вырос человек. Он только что перескочил канаву и остановился у куста. Это был Демьян Куторга, муж Ульяны. Арсей сразу с невольным чувством неприязни узнал его.

«Следит, подсматривает, — подумал Арсей тревожно. — А что, как подслушал? Что тогда?.. Разнесет по всему селу — сплетен не оберешься…»

Арсей мог остановиться или свернуть в сторону, чтобы избежать неприятной встречи. Но он шел прямо, понимая, что отступление укрепило бы подозрения Куторги, если они у него были.

Когда Арсей подошел ближе, Куторга, узнав его, воскликнул с удивлением:

— Товарищ председатель!.. Нежданно-негаданно!.. Что бродишь по ночам, как бирюк?

Арсей два раза подряд затянулся дымом, бросил папиросу и старательно затоптал ногой.

— Не спится что-то, — уклончиво ответил он. — Должно, партизанская привычка — рано зоревать…

Они пошли рядом.

— А ты что блукаешь? — в свою очередь, спросил Арсей. — Чего ночью тут делаешь?

— Думаю, — ответил Куторга и, придвинувшись к Арсею, дохнул на него густым запахом табака. — Хожу и думаю, товарищ Быланин.

— О чем же, интересно?

— О жизни… О жизни думаю, товарищ председатель. О том, с чего начнем и чем кончим.

«Мудрствует», — решил Арсей и почувствовал желание поскорее отделаться от Куторги.

— Что есть богатство? — после некоторого раздумья проговорил Куторга. — Что такое богатство? Пыль, дым… Подул ветер — на тебе! — разогнал дым, развеял пыль. Случилась война, и богатство наше разлетелось по ветру.

Они вышли на дорогу, по косогору уходившую в поле. Арсей остановился.

— Ты куда? — спросил он Куторгу. — В табор, что ли?

— Домой, — ответил Куторга. — В свою пустую, холодную землянку. Я ведь один, — сказал он и вдруг впился в Арсея своими маленькими и, как горящие угольки, жгучими глазами. — Один… Ульяна-то не идет ко мне.

— Отчего ж это? — Арсею было не по себе под его пристальным взглядом. — Что с ней такое?

Куторга опустил глаза, помолчал, как бы подбирая ответ.

— Н-не знаю, — задумчиво произнес он. — Не знаю… — повторил он, встряхнул головой, как бы сбрасывая с нее паутину нудных дум, и сказал с удивлением: — А ты разве не в табор?

— Нет, — сказал Арсей, — пойду в поле.

— В поле? Ночью в поле?

— Пока дойду, утро начнется. Скоро светать будет.

Они разошлись в стороны. Едва Куторга скрылся из виду, Арсей повернул к реке и берегом спустился к Белым горам — к тому месту, против которого когда-то стояла водяная мельница. Теперь там виднелось разбитое, накренившееся по течению колесо. Вода шумела в нем, билась в кривых сваях и развороченных заставнях.