Большая семья

— Дорогие товарищи! Я не могу говорить без волнения, прощаясь с вами. У нас в школе и в Москве вы проявили себя, как культурные, подтянутые, любознательные ребята. Москвичи увидели дружный коллектив, где один за всех и все за одного. Не было ни одного случая, который положил бы пятно на вашу замечательную ольшую семью. От имени московских чекистов благодарю вас за порядок и организованность. Мы особо благодарим вашего начальника — Антона Семеновича Макаренко, который воспитал в вас благородные качества человека-коллективиста и уверенно провел московский поход. Мы гордимся вами, нашей сменой! Да здравствует великий рыцарь революции Феликс Эдмундович Дзержинский!

...Мы не загорели на берегу лазурного моря, мало отдыхали физически, но все как-то преобразились, стали одухотвореннее, изменилось выражение глаз, осветленных чем-то большим, что еще предстоит осмыслить. Мы окрепли, обрели перу в свои силы и чувство единства с великой семьей граждан Страны Советов.

ДЕЛА ДОМАШНИЕ

Двухнедельный отпуск нарушил производственный ритм коммуны. Отдыхали, издерганные временем и тяжким трудом, токарные станки, ворчливая вагранка Ганкевича, замер разноголосый шумстолярно-механического. Здесь осела беспокойная пыль на станинах, защитных устройствах, на подоконниках, в щелях. Снаружи цех оброс новыми штабелями досок, брусков, бочонками, ящиками.

Комбинат кроватных углов пополнился шлифовальными станкамис новыми дисками. В никелировочном отделении вместилась еще одна ванна. Поразила новая труба в литейном. Высокая, из толстого железа, на кирпичном фундаменте. Она отблескивала печным лаком. Возле литейного цеха свежие кучи песка и глины. Токарный цех получил более десятка станков.Они были в ящиках, интригующе таинственные. Вскоре, однако, при распаковке, произошла скандальная история: из первого же раскрытого ящика, посыпался ржавый хлам — патроны, кулачки, шкивы, суппорты, похожие на запчасти. Всего ожидали, но не рухляди. Нет сомнения, что это добро подобрано на свалке. Когана изловили в отделе снабжения.

— Что вы нам подсунули! Это — станки? С какого кладбища? — сдерживая нарастающую злость, цедил Певень.

— Это издевательство, — Не выдержал и спокойный Юдин. — Им без дня сто лет, только название — бельгийские!

— Где же я возьму новые и на какие средства? — осторожно парировал Коган, воззрившись на «чудеса» техники. Видно, что его тоже скрутили. — Дорогие мальчики, мы их отмоем в керосине, соберем и будем работать, вот увидите! Они были в плохих руках. Мы хорошие хозяева и заставим их работать, они еще скажут свое слово. Подшабрим станины, а остальное мелочь. Что же нам делать, если нет лучших! Придет время, и на этом брухте вы заработаете новые. Разве я не разделяю ваши чувства?

Коган говорил голосом усталого человека, сознавая какую-то вину перед нами, как взрослый, ответственный инженер, поставленный в жесткие условия нищеты, но не сломленный, верящий в лучшие дни. Его откровенная беззащитность тронула бунтующие души токарей, стало неловко настаивать, демонстрировать, требовать.

— Постараемся возродить что можно, — первым опомнился Юдин. Опытный Шевченко умело руководил монтажными работами. Появилась новая линия станков, впряженная в свою трансимиссию. После шабровки станин и отличной скоблежки они выглядели обнадеживающе.

Как хорошо, что мы уже дома! Здесь все знакомо и привычно, трудно сдержать желание, чтобы не осмотреть все места и закоулки, любимые уголки сада, дорожки,

Зрели яблоки, отяготив ветки крупным апортом, антовкой, бельфлером, китайкой. Стоит лишь протянуть руку… Нет охраны и никто не трогает. Вот-вот настанет время, и Карпо Филиппович разрешит заготовки для общего стола.

Благополучие всех направлялось умелой рукой и непреклонной волей центра, которым был Антон Семенович. Его можно сравнить с музыкантом, хорошо овладевшим своим инструментом и знающим когда и на какой клавиш нажать. От центра простирались четкие линии организованного актива его помощников, в свою очередь — организаторов на своих участках, поэтому у нас не было неразберихи, суетни, мышиной возни.

Конечно, свой инструмент он регулярно чистил, полировал и настраивал, чутко улавливая в нем малейшую фальшь.