Большая симолеоновая афера

— Хуже. Они переданы двадцати семи людям, нанятым правительством, а те уже отослали свои заявки. Так что все твои симолеоны — все двадцать семь миллионов — уйдут на суперкубке прямо в руки правительственным марионеткам. И это будет самый страшный кошмар рекламщика. Они понакупят на симолеоны комиксов и бейсбольных карточек и заявят, что так надёжнее. Они намеренно обанкротятся и обвинят в этом тебя. Они придут по двое, по трое на дешёвые ток-шоу и расскажут, как симолеоны таинственно исчезли во время транзакций в Метавселенной. Короче, они угробят имидж — а вместе с ним и бизнес — твоего клиента. Итог — победа правительства, которое ненавидит частные деньги и боится их. А также банкротство — твоё, мамы и папы.

— Это ещё почему?

— Твоё агентство в ответе за провал лотереи. После фиаско твои акции рухнут. Папа и мама потеряют миллионы, которыми так и не воспользовались. А потом крупнейшие твои акционеры вчинят тебе иск, братец, и ты проиграешь дело. Ты поставил всё на неисправную приставку к своему телевизору и, как первое должностное лицо организации, лично ответственен за потери.

К этому времени старший брат чувствует необходимость срочно присесть на парковую скамейку. Та не теплее глыбы сухого льда, но брату всё равно. Физические ощущения где-то там, вдалеке. Я думал, что буду торжествовать, но почему-то не хочется.

И я его успокаиваю.

— Я только что побывал в твоей аудиторской конторе и рассказал им, что нашёл ошибку в вычислениях. Что в моей приставке стояла бракованная микросхема. Я передал им двадцать семь новых чисел, которые вывел вручную, с помощью бумаги и карандаша, в конференц-зале их офиса, вдали от любопытного носа кабельной компании. Я лично запечатал числа в конверт и положил в их сейф.

— Значит, лотерея пройдёт как было задумано, — выдыхает он. — Слава Богу!

— Да, — а также слава мне и панархистам, — огрызаюсь я. — Ещё я позвонил родителям и посоветовал им продать акции — на случай, если правительство отыщет другой способ сорвать твою затею.

— Разумно, — кисло говорит он. — Только вот налоги в один присест съедят процентов сорок капитала.

— Не съедят. Они не будут платить налоги.

— Вот как? — Впервые за долгое время он поднимает подбородок с рукавиц и, оживляясь, даёт мне понять, насколько я неправ. — Они купили акции всего за десять тысяч — и ты думаешь, налоговая закроет глаза на двадцать миллионов дохода?

— Сборщиков налогов на праздник не приглашали. Нечего им рот разевать на чужое.

— У них длинные руки.

— Недостаточно длинные, Джо. Родители продадут акции не за доллары.

— За симолеоны? Те же яйца, только сбоку. Все транзакции — под присмотром правительства.

— Забудь про симолеоны. Я о криптокредитах.

— Криптокредиты? Это что ещё за хрень?

Он встаёт и принимается расхаживать взад-вперёд. Теперь он убеждён, что я обменял курицу, несущую золотые яйца, на пригоршню волшебных бобов.

— Это то, чем должны были стать симолеоны. Электронные деньги, расчёты которыми абсолютно непрозрачны для правительства.

— Вот как? Я думал, любой код можно взломать.

— Электронные деньги, любые — это числа, бегающие туда-сюда по проводам, — объясняю я. — Если ты хранишь свои числа в тайне, твоя валюта надёжна. Если нет, то нет. Сохранить их в тайне — задача криптографии, ветви математики. Так вот, Джо: криптоанархисты показали мне свою математику. Это хорошая, годная математика. Лучше той, которую использует правительство. И лучше той, что лежит в основе симолеонов. Никто не сможет дискредитировать криптокредиты.

Он протяжно вздыхает.

— Ладно, ладно. Хочешь, чтобы я это сказал? Я скажу. Ты был прав, а я нет. Как выясняется, ты изучал в колледже нужные предметы.

— И я не такой уж никчёма?

— Не такой. Итак, чего хотят эти твои криптоанархисты?

У меня почему-то не получается лгать родителям, но Джо я совру запросто.

— Ничего. С их стороны это просто жест доброй воли, попытка снискать наше доверие.

— И приблизить неизбежную победу мировой панархии?

— Типа того.

Вперёд ко дню проведения суперкубка. Мы сидим высоко над «Супердомом» в VIP-ложе, оснащённой баром с напитками, кухней, официантами и большими телеэкранами, где показывают повторы моментов, которые мы только что увидели своими жалкими невооружёнными, нецифровыми глазами.

С нами шишки из корпорации «Симолеон». Я начинаю прощупывать их на предмет криптографических протоколов, и становится ясно, что эти люди не могут посчитать без Растра даже свой расход бензина, не то что соориентироваться в опасных, богатых подводными камнями течениях передовой криптографии.

Входит охранник «Супердома». Он неуверенно глядит на нас.

— Тут какие-то, э-э-э, господа. Их билеты похожи на настоящие.

Их трое. Первый — шкаф центнера на полтора, с волосами до талии и бородой до пупа. Похоже, фанат «Медведей» — лицо и голый торс раскрашены в синий и оранжевый. Второй — не такой замкнутый интроверт, как первый. А третий — не такой застёгнутый на все пуговицы конформист, как первые два. Большой несёт старый ящик из-под молока. Должно быть, там что-то тяжёлое: руки Большого того и гляди выскочат из суставов.