Большая Сплетня

Отвратительный тип, между нами говоря... Меня он не отличал от бетонной стенки, даже имени не удосужился запомнить. «Эта... как ее, — однажды сказал Ромшину, — такая страшненька... Как думаешь, она даст мне скатать курсовую по мировой экономике?» — «Она не только «мировую» тебе даст, — глумливо усмехнулся тот, — но и просто даст... И будет счастлива!» Они довольно расхохотались, даже не подозревая, что мне прекрасно слышен их разговор. Конечно, Игорьку я простила его свинство, он часто выглядит таким болваном, особенно когда перед кем-то старательно заискивает, но Витьку подобного глумления я извинить не могла.

И поэтому, когда он обратился ко мне с вопросом о курсовой, тревожно захлопала глазами, как курица подрезанным крылом.

— Конечно, Витя, — пролепетала, умело зарумянившись. Пар девичьего смущения зримо клубился над моей головой. — Но только...

А тот нависал сверху, как коршун над распластанной жертвой.

— Надеюсь, вечером ты свободна? — осведомился, искренне полагая, что одним только вопросом он делает меня счастливой. — Посидим в кафе, там и отдашь мне курсовую... Я вроде как тебя приглашаю. Лады?

Я так бурно закивала, что его сомнения в искренности моего очевидного счастья быстро развеялись.

После разговора я зашла на кафедру, где находился список студентов, прикрепленных к преподавателям. Нашла в списке Галактионова. Напротив него значился Бучанов, профессор, большой умница, автор фундаментального учебника по соответствующей дисциплине...

На курсовую для своего внезапного поклонника я потратила примерно четыре часа. Уложилась аккурат до вечернего свидания. Прилежно отпечатала текст двумя пальцами, слово в слово. Чтобы Витек, не дай бог, не вздумал изучать его, отвлекшись от нашей долгожданной встречи, — распечатала, подготовила обложку, сшила листы.

Увы, свидание не принесло мне большой радости... Впрочем, как и тому, кто мне его навязал!

Витек нелюбопытно пролистал курсовую, недовольно заметил:

— Что-то больно тонкая!

— Зато какой текст! — пролепетала я, изображая волнение, преданность и трепетное девичье ожидание. — Каждое слово на вес золота, истина в последней инстанции! Уж это-то я гарантирую...

Отложив курсовую, Витек окинул скучающим взглядом студенческое кафе. На его лице крупными буквами было написано: он ищет способ отделаться от меня, в ослеплении повышенного самомнения даже не подозревая, что я тоже мечтаю об этом. Потом разглядел какую-то малознакомую компанию, под благовидным предлогом прилип к ней, после чего я сочла за благо незаметно удалиться, обойдясь без утомительных прощальных церемоний. Вероятно, он решил, что я, разобидевшись, ушла, но на это ему было наплевать. Как, впрочем, и мне.

На зачете по мировой экономике Витек выглядел уверенным и спокойным. Его курсовая покоилась на столе перед Бучановым. По нетронутости девственных страниц я поняла, что скабрезная рука Витька даже не касалась священного текста. Никто не притрагивался к этим листам — кроме меня и преподавателя, коему сей труд предназначался и посвящался. Впрочем, тому для полного счастья хватило бы и одного абзаца...

— А вас, Галактионов, я благодарю за проделанную работу, — ехидно проговорил профессор, возвращая студенту его, то есть мой, труд. — Польщен вниманием к своему учебнику, из которого вы трудолюбиво перепечатали целых три главы, побоявшись изменить даже запятую. Но только стоило ли стараться? Придете ко мне после сессии вместе с новой курсовой. И надеюсь, в следующий раз вы избавите меня от необходимости изучать мой собственный учебник!

Витек, чье лицо приняло недоумевающее выражение, удалился несолоно хлебавши.

Конечно, при содействии своего влиятельного отца, который не только протолкнул его в институт, но и старательно пропихивал через петлистые коридоры высшего образования, он выкрутился из этой ситуации.

Но я осталась довольна.

Есть ли что-либо слаще мести? Только ненависть.

Прилежно строчу отчет. Одна мысль не дает покоя — интересно, кто этот человек, присмотревший для себя «Стандард Ойл»? Кто он, поклонник бройлерных цыплят, вскормленных на отборном земляном зерне? И почему нужно скрывать от Эльзы тот факт, что кто-то вплотную заинтересовался компанией? Разве у нас в стране не дозволяется кушать упитанных птичек? Наверное, кто-то могущественный имеет свои виды на нефтяного бройлера, однако перед покупкой не желает увеличивать ажиотажный спрос на бумаги компании, и отсюда — тишина, могильное спокойствие в прессе и благостное затишье на сегодняшних торгах. Объем сделок не превышает обычных показаний. Акции незначительно растут в цене.

Но кто этот «кто-то»? Новый клиент? До сих пор у нас в клиентах не было бизнес-акул, которые хавали бы полумиллиардные компании, не подавившись или, по крайней мере, не разрезав жирные ломти на удобоваримые куски. Неужели Фирозов старается для одного из своих друзей? Для кого, интересно?

Не для себя же!

Сдается мне, и не для Эльзы. Иначе отчего смущенный ускользающий взгляд, просьба о молчании...