Большая стирка

Простим мужчин, они — слабый пол. Они быстро опускают носы, не выдерживая социальных катаклизмов. Они спиваются, болеют и умирают. Воюют, стреляют друг в друга — и тоже умирают. Идут в бизнес или во власть, зарабатывают инфаркт — и умирают тоже. Несомненно, если произойдёт чудо и Россия выстоит — то только благодаря Женщине.

Ломака ужасная

Как точно подмечено: люди похожи на ёжиков. Им холодно и страшно, они жмутся в кучку, чтобы согреться — и при этом колют друг друга. В хаотичном движении, в ежедневном непрестанном соприкосновении, столкновении, пересечении находятся тысячи характеров, привычек, вкусов, предпочтений, настроений. И неизбежны недоразумения, непонимания, обиды…

На днях мне позвонила знакомая милая девушка. Она почти каждый вечер после работы спешит на репетиции в местный народный театр. Играет второстепенные роли милых, трогательных, нелепых подруг главных героинь.

И вот любопытно. Блистающей приме после спектакля не всегда дарят цветы, а нашей характерной актрисе поклонники не дают прохода. Мягкие игрушки, букеты, просьбы дать телефончик — дабы завязать серьёзные отношения… Потому что она идеал жены: хорошенькой, уютной, верной, покорной, держащейся на вторых ролях.

Так вот, о звонке. Весь месяц до этого девушка щебетала, с каким успехом идёт их последняя постановка. Полный аншлаг: билеты раскуплены на три месяца вперёд. Приходится расставлять стулья в проходе, чтобы вместить всех желающих. График гастролей расписан на всё лето, прямо на разрыв… Такой успех, такой успех!

И что спектакль победил в какой-то номинации в зональном конкурсе, и занял какое-то место среди провинциальных театров. Я, как водится, её поздравляла, вежливо, но сдержанно выражала восхищение. Подыгрывала: «Какие молодцы!» Ну, а как прикажете: мне кого-то или чего-то расхваливают, а я храню ледяное молчание?

Хотя я не поклонница данного театра. Вот этот провинциальный эпатаж, чрезмерное форсирование голосов. Так взревут — куда тебе Фросе Бурлаковой, на заднем ряду глохнешь. То есть понятно: на сцене актёр не говорит — а вещает, не ходит — а ступает, не глядит — а лицезрит. Но не так же гротескно!

Потом, эти современные интерпретации. Дона Анна из «Каменного гостя» делает шпагат и стоит на голове, так что всем видны панталоны: по задумке режиссёра, почему-то ветхие и застиранные. У Дона Гуана на голове ржавое ведро, украшенное бусами. Оно то и дело с грохотом скатывается, и все, в том числе командор, бросаются его с визгом ловить.

Ну, не для средних умов: видит режиссёр такими пушкинских героев. А если отсталый туповатый зритель не понимает — его проблемы. Студенткам местного педучилища, например, очень нравится.

И всюду, к месту и не к месту, сверкание голых женских грудей и мужских ягодиц. И из каждой детали прёт школьная художественная самодеятельность.

Но я вежливый, деликатный человек. Воспитанность не позволяет мне высказать свою точку зрения и оскорбить человека, для которого театр — это ВСЁ. Поэтому я мычу, киваю, неопределённо повожу и взмахиваю руками, поддакиваю.

Так вот, значит, эта девушка звонит, заранее радуясь за меня. И, не в силах скрыть восторга, кричит в трубку: «Я знаю, что вам подарить на день рождения! Поход в наш театр! Вы не представляете, каких трудов мне это стоило… И директор терпеть не может, когда проводят своих по блату».

Я задаю осторожный вопрос, в какой именно день намечается культпоход. С тем, чтобы с облегчением и притворным сожалением воскликнуть: «Ах, какая досада! Именно в этот день я чрезвычайно занята и буду находиться от города за триста (нет, лучше за семьсот) километров…»

— Когда скажете! — кричит милая девушка. — Когда вам удобно, на тот день и достану!

Н-да, не отвертишься. Я припёрта к стенке. Видит Бог, я пыталась. Памятую: главное: не ЧТО сказать, а КАК сказать. И начинаю вертеться вьюном:

— Простите, Наташенька. Но… как бы это выразиться… Я была на нескольких премьерах… Я не разделяю… И, как бы помягче… Мне не очень… Ради Бога, не обижайтесь… Не принимайте на свой счёт… Я не в том смысле, что… Ни в коем случае не о вашей… Но я даже не досидела первый акт… Не поймите превратно… Я об общем впечатлении… Разница вкусов… Вы играете превосходно…

Господи, чем я тебя гневлю? Живу тихо, сижу себе в норке, никого не трогаю, никому не мешаю, ни на что не напрашиваюсь. Отчего меня не оставят в покое, а снова и снова вытаскивают, выдёргивают? Заставляют играть в их игры, оправдываться, бормотать, неуклюже извиняться, елозить? Я собираю себя в горстку.

— Одним словом, — твёрдо говорю я. — Большое спасибо, но я не приду.

И, чувствуя себя последней скотиной, кладу трубку. Но меня, правда, достало. Всю жизнь я плясала под чужую дуду. Занималась нелюбимым делом, брала себя за шкирку, ломала себя через хребёт, переступала через себя. Зажимала рот, когда не надо, и, наоборот, льстила и лгала, когда надо было молчать. Уговаривала себя: это для дела. Увы, это моя работа.