Большая стрелка

– Не буду, – нервно произнес Мокроусов. – Уже поздно для чистосердечных признаний.

В кабинете появилось двое сержантов, причем один с автоматом.

– Он. – Следователь указал на Влада. Так говорят «фас».

– Встать. Лицом к стене, руки на стену перед собой, – без особой уверенности выдал сержант, махая автоматом.

– Чего, стрелять в брата-мента станешь? – насмешливо произнес Влад, поднимаясь.

Сержант пробежал руками по одежде Влада. Вытащил из-за пояса пистолет Макарова. Следователь как завороженный смотрел на оружие. Он вдруг представил, что этот здоровяк-опер запросто мог его минуту назад расстрелять.

– Гражданин Столетин, вы задержаны по подозрению в совершении преступления, – оттарабанил Мокроусов, переведя дыхание, как будто его самого задерживали.

– Ты вообще на кого работаешь? – спросил Влад.

– На правосудие.

– Нет, следак. Ты работаешь на бандитов и извращенцев. А это грех большой…

* * *

– Где же ты был, Одиссей, – прошептал Гурьянов.

Одиссей, бороздящий десятилетиями моря, участвовавший в жестоких битвах, набравший груз подвигов, однажды, возвратившись домой, видит, что это уже не его дом. И начинает считать потери.

В возвращении есть какая-то мистика. Гурьянов, возвращаясь раз за разом домой, обнаруживал эти самые потери. Они преследовали его, забирая самое дорогое. А еще, возвращаясь, он оставлял часть души в тех негостеприимных краях, куда кинули его злодейка судьба и приказ руководства.

Сколько он, беспокойный Одиссей, обошел стран. Сколько раз участвовал в боях, где разыгрывались судьбы планеты и ковалась история. Такая работа у начальника оперативно-боевого отдела одного из самых закрытых спецподразделений – отряда «Буран».

Открываешь потаенный ящичек, где хранится твое прошлое. И будто наяву видишь «Томагавки», крушащие жилые районы и военные объекты, заходящие на боевой заход вертолеты «Апач», ощущаешь смерть, витающую над горами.

И видишь самодовольные отъевшиеся рожи сержанта и двух офицеров армии США, один из которых был разведчиком, из-за которого и затевалась акция. Они искренне считали, что весь мир – это большой Голливуд. А агент ЦРУ, воспринимавший поездку с пересечением границы одной южной страны, как сафари, был полным болваном, так же как и его начальники. Посылать «секретоносителя» на такую экскурсию и надеяться, что с ним ничего не случится, – на это способны только янки. Тогда у Гурьянова была информация о времени и месте появления объекта. Штатовцы не успели понять, что произошло, как очутились в крепких руках русских спецов. Насколько знал Гурьянов, именно эта его операция позволила решить России ряд щекотливых проблем.

Вернувшись из той командировки, Одиссей понял, что его очаг остыл. Инга дождалась мужа, а потом спокойно заявила, что уходит.

– Мне все это надоело, – только и сказала она. – Я устала тебя ждать. Устала за тебя бояться. В конце концов, я просто устала.

– Инга, как ты можешь? – промямлил он.

– Ты мне не нужен. И детям не нужен…

Глухая стена непонимания между ними росла кирпичик за кирпичиком все последние годы. Расстались они странно, как чужие люди. Гурьянов, который без труда устанавливал оперативные контакты с людьми любой национальности, мог вызвать на откровение кого угодно, не в состоянии был найти общий язык со своей женой. Она уехала в Питер, к матери, забрав двоих сыновей-близняшек.

Потом опять были заброски в дальние страны, некоторые из которых у всех на слуху, а о других большинство людей даже не слышало. Но там везде велась вечная глобальная игра. Никита и его ребята возвращались с задания, не потеряв ни одного человека, оставляя за собой пожары, посеченные осколками, продырявленные пулями тела врагов.

И вот однажды, вернувшись домой из этого «погружения» – очередного локального ада, где приходилось играть роль то ли ангела небесного, то ли черта с вилами, он услышал на автоответчике настойчивое:

– Никита, ты мне нужен.

Брат очень редко просил его о чем-то. Слишком на многое они смотрели по-разному. Слишком много недоговоренностей, обид накопилось между ними. Каждый плыл по жизни, выбрав свой курс. Но вот только странно получилось в итоге – Никита Гурьянов, выбравший войну, жив. А Константин Гурьянов, стремившийся к богатству, комфорту и спокойствию, пал, изрешеченный пулями.

Ну и что делать тебе, полковник, на пепелище? Что должен предпринять ты, который прошел через ад, когда дорогие тебе люди убиты?

Сразу после расстрела Гурьянов созвонился с председателем совета директоров компании «Амстан» Владимиром Лупаченко.

– Ты не представляешь, какой это удар для меня, – сказал тот. – Костя… Да что говорить. Нам бы встретиться. Думаю, сегодня ты нуждаешься в помощи.

Гурьянов приехал в только что отреставрированный дом в центре Москвы с бронзовой вывеской «Финансово-инвестиционная компания «Амстан». Просторный кабинет был обставлен дорогой итальянской мебелью. Лупаченко, атлетического сложения, седой, уверенный в себе мужчина – типичный «новый русский» старого разлива, крепко пожал гостю руку.

«Володька Лупаченко из тех, на кого можно положиться», – не раз говорил брат.