Большая волна любви

– Сэр, я не могу его бросить, – воспротивился тот, кивнув на Тони. – Я буду рядом с ним.

– Я не прошу вас его бросать, – судя по тому, как в уголках его глаз собрались морщинки, врач улыбнулся под маской, – просто, пока мы будем обследовать его, вы будете нам мешать. Посмотрите, как здесь мало места. – Он обвел рукой окружающее пространство. – Нам с вами здесь тесно, а ведь еще придет мой коллега. Пожалуйста, побудьте в коридоре. А когда мы закончим, я вас позову.

Михаилу вдруг стало стыдно, что он заставил доктора объяснять очевидные вещи.

– Хорошо. – Он кивнул и направился на выход.

– Постойте, – остановил его господин Такахаси. – Мне нужно кое-что принести, так что пока вы можете побыть с вашим другом, – сказал он и вышел за дверь.

Михаил присел в ногах Тони на край кровати. Тот натянул одеяло до подбородка и уставился немигающим взглядом на лампу дневного света под потолком.

– Русский, скажи, это когда-нибудь закончится? – с трудом выговорил Тони, стуча зубами.

Михаил не понял, что имел в виду друг. То ли свое состояние, то ли всю ситуацию в целом.

– Тони, все проходит, пройдет и это, – не вдаваясь в подробности, философски ответил он. – Вот увидишь, все будет хорошо. Обещаю, как только ты поправишься, мы купим себе новые телефоны и сделаем селфи.

– Смотри, Коза ностра, я тебя за язык не тянул, ты сам напросился. – Тони посмотрел на него, и его губ коснулась кривая улыбка. – Майкл, а где моя бейсболка? – неожиданно вспомнил он.

– Здесь. – Михаил похлопал себя по груди.

– Пусть будет у тебя, – попросил он и, вытащив руку из-под одеяла, пригрозил пальцем. – Только смотри не потеряй ее, она мне очень дорога.

Михаил достал ее из-за пазухи и, оттопырив нижнюю губу, принялся рассматривать со всех сторон.

– Хм, что в ней дорого? – пошутил он. – Бейсболка как бейсболка.

– Это для тебя она просто бейсболка, а для меня это память о девушке, которую я люблю, – сказал Тони.

– Даже так? – Михаил удивленно вздернул бровь. – Ну и жук ты, американец, а почему ты мне никогда не рассказывал о ней? – спросил он.

– Ну а что рассказывать, если даже она еще не знает об этом?

– О чем? – не понял Михаил.

– О чем, о чем? – передразнил он. – О том, что я люблю ее. Просто, когда уезжал в Японию, я еще сомневался в своих чувствах, а теперь понял… в общем, не хочу признаваться в любви по телефону, – вздохнул Тони. – Вернусь в Америку и скажу. Понимаешь, мне важно видеть ее глаза.

– Понимаю. – Михаил закивал, широко улыбаясь. – Так вот почему ни одной японочке не удалось завладеть твоим вниманием! – воскликнул он. – А я уж грешным делом подумал… – Он замолчал и усмехнулся.

– Что ты подумал? – Тони нахмурился.

– Да ладно, забей. – Михаил отмахнулся. – Тони, хоть я и не люблю головные уборы, но, обещаю, твою бейсболку буду беречь, как… – Он сделал паузу, подбирая сравнение. – Как зеницу ока.

В этот момент отворилась дверь, и в помещение вошел доктор Такахаси. Он пропустил внутрь медицинского сотрудника, который катил перед собой тележку с прибором, похожим на летательный аппарат. Не дожидаясь особого приглашения на выход, Михаил встал и, прежде чем покинуть комнату, пожал другу руку.

– Я сохраню ее, не переживай! – Он натянул бейсболку и подмигнул Тони.

Глава 7

За то время, пока длилось обследование, Михаил успел лишь сделать набросок, на котором гигантская волна несется на город, сметая все на своем пути. С того момента, как он увидел это жуткое зрелище, оно не выходило у него из головы. Ему невыносимо хотелось избавиться от навязчивого видения, но сделать это он мог единственным способом – перенести увиденное на бумагу. У Михаила уже не раз такое бывало: особо запавший в душу эпизод из жизни не давал ему покоя, но стоило только нарисовать его, как он тут же переставал терзать сознание. На его рисунке волна выглядела не такой, какой зачастую изображали ее художники. Воображение Михаила нарисовало ее гребень в виде раскрытой пасти огромной акулы, на острые клыки которой, словно на шампуры, были нанизаны корабли, машины и дома. Она нависла над небоскребами, выглядевшими по сравнению с ней спичечными коробками, будто собиралась их проглотить. Парень как раз прорисовывал глаз хищницы, когда над его головой раздался голос доктора Сиро.

– Майкл-сан, могу я с вами поговорить?

Он встрепенулся, спешно закрыл блокнот и поднялся с пола. Когда господин Такахаси выставил его из комнаты, он вышел в коридор, осмотрелся вокруг, думая, куда бы присесть, но, не обнаружив поблизости ни одной скамейки, ничего умнее не придумал, как сесть на пол. Конечно, Михаил мог пойти в зал для эвакуированных, где наверняка остались свободные кровати, но не хотелось заставлять врача искать его по всему спортивному комплексу. Ему и так забот хватает. Чтобы никому не мешать, Михаил устроился возле стены, подобрав под себя ноги по-турецки, и, как обычно, с головой погрузился в мир творчества, не замечая суеты вокруг. И пока он рисовал, людям не было до него дела. Никто из медицинского персонала не сделал ему замечания из серии: «Молодой человек, вы сидите в неположенном месте».