Большая волна в гавани

Солнце клонилось к закату, в его кроваво-красном свете Мацусима выглядела, не лучше, чем древнеримский город, погребенный под слоем вулканического пепла. По одежде Михаила стекала вода, но в тот момент он не чувствовал холода. Завороженный страшным видом последствий катастрофы, парень стоял в ошеломлении и смотрел на полностью затопленный город, на торчащие из под воды линии высоковольтных передач, верхушки деревьев, фонарные столбы и крыши домов. На соседней многоэтажке, завалившись набок, «пришвартовался» белоснежный катер. Вдалеке виднелся пожар, столбы черного дыма взмывали ввысь, повсюду плавали автомобили, разбитые шлюпки, обломки строений, трупы людей и животных. От увиденной картины, парня охватил ужас. Ему стоило больших усилий справиться с тошнотой, комом подкатившей к горлу.

«До чего же коварна вода. Сначала помогает человеку выжить, а потом с легкостью убивает его».

Руки так и чесались взять карандаш и запечатлеть то, что осталось от одного из красивейших городов Японии. Он полез во внутренний карман куртки и вытащил оттуда утонувший телефон и промокший блокнот. Пролистав размытые рисунки, похожие на кляксы, парень чуть не взял от досады. Он дорожил каждым из них, но больше всего ему было жаль те, на котором была изображена Юми…

– Майкл, что там? – голос товарища вернул его в реальность.

– Тут, тут…, – бормотал он, не в силах выдавить из себя ни слова.

– Русский, ты можешь нормально объяснить, что ты там увидел? Что с городом?

– Его больше нет, – покачал головой Михаил.

Он постоял еще с минуту, глядя на то зло, что сотворила стихия, потом обошел машину и открыл дверь со стороны Тони. – Долго ты собираешься тут сидеть? Выходи.

Американец сделал попытку привстать, но снова обессиленно рухнул на сиденье.

– Не могу, – скривился он и схватился рукой за левый бок, – у меня тут что-то болит. Тони откинулся на спинку кресла, поднял куртку вместе с футболкой и, ощупав больное место, посмотрел на окровавленную руку, – Майкл, я ни фига не вижу, а наклониться не могу, боль адская. Посмотри, что там у меня?

Михаил присел на корточки и, увидев между его ребер рваную рану, из которой сочилась кровь, мысленно присвистнул: «Ох, ни фига себе».

– Что там? – переспросил приятель.

Язык не повернулся сказать ему, как есть.

«Если Тони будет знать правду, он начнет паниковать. А паника нам сейчас ни к чему», – подумал Михаил.

– Да так, небольшая царапина, – как можно спокойней ответил он, – видимо, кожу стесал, пока мы кувыркались.

Молодой человек бегло осмотрел салон, пытаясь понять обо что мог пораниться товарищ и заметил в обшивке двери сквозную дыру размером с пятирублевую монету, глядя на которую не трудно было догадаться, что дверь что-то пробило. А судя по тому, что дыра находилась на одном уровне с раной друга, стало понятно, что это что-то зацепило и бок Тони. Скорей всего это случилось в тот момент, когда хонду кинуло на корабль, и американец потерял сознание. Все это время он находился в грязной воде, а это чревато тем, что может начаться заражение крови со всеми вытекающими последствиями. Михаил понимал, что его надо срочно везти в больницу. Вот только как это сделать? Когда находишься на крыше здания, а вокруг затопленный город и нет связи.

– Что-то слишком больно для небольшой царапины, – понуро произнёс приятель, словно прочитав его мысли, и опустил одежду.

– Давай я помогу тебе выйти из машины, – предложил художник, – надо одежду просушить, да подумать, как нам теперь отсюда выбраться, иначе будем ночевать на крыше.

– Ты хочешь сказать, что нас занесло на крышу? – вытаращил глаза американец.

– Не хочу, а уже говорю, – хмыкнул он, – цепляйся за мою шею.

Тони сделал, как велел друг и с его помощью выбрался из машины.

– Офигеть, – протяжно произнес он, в растерянности озираясь по сторонам, – вот это мы сгоняли на Мацусиму, – пробормотал американец и несколько минут ошарашено смотрел на то, что осталось от города, – не знаю, как ты, русский, а я эту поездку запомню на всю жизнь, – наконец придя в себя, сказал он.

– Я тоже, – согласился Михаил.

– Эх, как жаль, что у меня нет фотоаппарата, – приятель вздохнул с сожалением, – а даже если бы и был, что толку? – спросил Тони и тут же ответил: – он утонул бы, точно также, как и телефон.

Пока американец глядел на весь этот ужас, художник открыл двери машины, чтобы салон просох. «Вдруг и правда придется ночевать в машине», – подумал он и обратился к Тони: – давай отойдем вон туда, – парень кивнул в сторону уцелевшего участка ограждения крыши, – пока там посидишь.

Фотограф попытался сделать шаг, но потерял равновесие, закачался и не упал только лишь потому, что товарищ вовремя подставил плечо.

– Черт, боль такая, что идти не могу, – скривился Тони, держась рукой за бок.

Не долго думая, Михаил обхватил его за спину, приподнял и дотащил до места.

– Американец, ты вроде худой, но до чего же тяжелый, – усмехнулся он, помогая тому сесть, – говорил тебе, ешь поменьше гамбургеров, а ты лопаешь их ведрами.