Большая волна в Канагаве. Битва самурайских кланов

– Какой ты еще глупенький! Радуешься тому, чему надо огорчаться… Но продолжим разговор о жизни после смерти. Третье тело существует более или менее долго, смотря по большей или меньшей силе страстей умершего человека. Если вся его жизнь была посвящена только тому, чтобы служить своим страстям, тогда его пребывание в третьем теле будет очень продолжительным. Третье тело соткано из волнений и страстей, и если их много, оно станет для нас после смерти крепко построенной тюрьмой с толстыми стенами.

Но все преходящее имеет свой конец: когда очищение свершилось, дурные чувства изжиты и отброшены, человек переходит в следующую сферу, в небесный мир. Здесь, в высшем мире, пребывание его будет продолжительным или кратковременным, судя по тому, чем была его жизнь на земле. Если его жизнь была сильна и благородна, если он выработал в себе высокие чувства, он будет жить очень долго в небесной сфере. Здесь мы воспримем гармонию высших сфер; именно здесь мы можем осушить до полного насыщения чашу познания.

Вот почему мудрость требует благородной жизни уже здесь, на земле, не дожидаясь посмертного существования. И не следует думать, что достаточно одного молитвенного мгновения, чтобы достигнуть неба! Вселенная управляется законом абсолютной справедливости, законом причинности. Земная жизнь определяет всю последующую жизнь, и несомненно, что мы сами куем те цепи, которые впоследствии будут связывать нас.

Люди, полностью очистившиеся от страстей и дурных желаний, люди просветленные навечно остаются на небе, наслаждаясь блаженством, называемым нирваной. Но таких людей мало, большинство должны будут вернуться на землю, чтобы начать новый жизненный цикл. Промежуточный процесс между смертью и новым рождением занимает период от тысячи до полутора тысяч земных лет. Затем душа облекается в новое третье тело, а оно, в свою очередь, во второе тело и тело из плоти и кожи, образующееся в организме новой матери человека, которому предстоит вновь начать земную жизнь.

– Да, да, понятно, – сонно пробормотал маленький Такэно.

– Жизнь не прекращается никогда, она везде присутствует, ее можно найти в глубоко скрытом виде даже в недрах холодного камня, и потому смерти нет – всюду есть только жизнь. Но жизнь это испытание, особенно – жизнь человека. Жизнь человеческая, осознанная, просто обязана быть основана на добре, милосердии, сострадании; она должна быть царством высокого духа… Ты понимаешь меня, малыш?

Сэн нагнулся над маленьким Такэно, вглядываясь в его лицо. Мальчик крепко спал. Сэн улыбнулся:

– Спи, малыш, спи. В такую погоду хорошо спится; ветер снова стонет в деревьях…

Утро свежего снега

Ровным белым светом наполнилось утро – снег лежал повсюду: на деревьях и дорожках сада, на клумбах со срезанными цветами, на крыше дома и на террасе, на берегу озера, на галереях и золоченых перилах княжеского дворца. Снега выпало так много, что даже высокие кусты вечнозеленого бересклета утонули в нем и лишь верхние его листья выглядывали из огромных сугробов.

Холода, державшиеся несколько дней, отступили; плотное снежное одеяние укрыло землю от мороза, и свежесть утра была мягкой и приятной. Вскоре после рассвета закрывавшие небо облака начали таять; солнце, поднимающееся над лесом, вначале раскрасило нежными розовыми лучами белизну снега, а потом, засияв в полном блеске, заставило сверкать и переливаться снежное покрывало.

Но это великолепие было недолгим: едва солнце поднялось выше, едва его лучи набрали силу, как снег обмяк, потускнел и перестал светиться. Скоро на дорожках и лужайках появились проталины; к озеру побежали ручейки талой воды, сперва робко, а потом все увереннее и сильнее. С деревьев с шумом начали падать громадные снежные комья, от веток и стволов пошел пар.

Оживившиеся воробьи стаями носились по оттаявшим полянкам, разыскивая корм и барахтаясь в лужах. Все живое знало, что оттепель скоро закончится, и вновь вернутся зимние холода, но тем прекраснее казалось это утро, наполненное солнцем, снегом и теплом.

* * *

Такэно еще затемно покинул заезжий двор, где он был единственным постояльцем. Сонный хозяин, у которого скулы сводило от непреодолимого желания зевнуть, открыл для Такэно ворота, и, получив положенное вознаграждение, долго кланялся ему вслед.

Такэно ехал через заснеженные поля; дорогу за ночь замело и только поставленные по ее краям вешки указывали путь. До княжеского поместья оставалось совсем немного – небольшая долина, а затем невысокая гора. По противоположному склону ее рос густой кедровый лес, спускающийся к озеру. На озере стоял дворец князя, а рядом раскинулся парк, где был домик садовника. Туда и спешил Такэно; там ждали его те, кого он любил, и кто любил его.