Большая восьмерка: цена вхождения

А вот что рассказывает Пол Нитце: «Когда мы прощались с маршалом Ахромеевым в Хофди-хаузе, маршал сказал: «Я надеюсь, что вы простите меня. Я не был одним из тех, кто хотел вас унизить». Ахромеев повернулся к своему переводчику: «Кто-то должен взять на себя ответственность». Александр Бессмертных поправил: «Кто-то должен взять на себя этот крест». Когда я летел в Брюссель на брифинг союзников, я размышлял над словами Ахромеева. Далеко идущие услуги американцам были сделаны под непосредственным руководством Горбачева — и всего за два дня; то не был спонтанный обвал, это были тщательно подготовленные шаги… Я знал, что джинн уже выпущен из бутылки. Уступки, которые Горбачев сделал в Рейкьявике, уже нельзя было забрать назад»¹¹¹.

Конгрессмен Эд Марки сказал, что «русские сделали лучшее предложение со времен продажи Аляски». Шульц — Рейгану: «В Рейкьявике вы выкурили русских из норы, и они сделали самые лучшие возможные уступки. Мы должны зафиксировать эти уступки. Мы должны дать инструкции своим женевским переговорщикам принять данное Горбачевым в Рейкьявике в области ракет средней дальности, испытания оружия, гражданских прав и всего прочего».

Что касается советской стороны, то надо сказать, что в Рейкьявике Горбачев, при всем единовластии, был все же еще несколько ограничен общей позицией Политбюро. Об этом, в частности, говорит его переводчик Павел Палаженко, ближайший сотрудник Шеварднадзе Сергей Тарасенко, советник Горбачева по внешней политике Анатолий Черняев. Равно как и Ахромеев в посмертно опубликованных мемуарах.

После Рейкьявика

Американцы не могли избежать тяжести оправдания перед западной аудиторией. Так Джордж Шульц посчитал необходимым выступить там, где начиналась атомная эра, — в Чикагском университете, где в декабре 1942 года Энрико Ферми осуществил ядерную реакцию. Он защищал позицию Рейгана (мир, мол, нуждается в СОИ). В документе, которому Шульц предпослал предупреждение «one eye only» (шутливое «только для одного глаза» — государственный секретарь убеждал коллег, что переход от ядерного оружия к обычному был бы безмерно дорогим. И не знать этого может только токующий Горбачев. Без ядерного оружия Соединенные Штаты в Европе будут обречены на отставание от превосходных советских танковых армий. (И это в условиях сурового дефицита американского бюджета.)

Шульц в Чикагском университете: «Многие спрашивают меня, почему после Рейкьявика я выглядел усталым и разочарованным. Ответ довольно прост: я был усталым и разочарованным». При этом Шульц стремился консолидировать все завоеванное в ходе «битвы» в Рейкьявике. И глава американской дипломатии хотел четко определить полученные уроки. Шульц снова и снова поминал дурными словами американскую разведку. Она ничего не знает о советских лидерах, об их слабых сторонах, об их пристрастиях, о возможности влияния на них.

На Горбачева конечная неудача — из-за неуступчивости американской стороны в вопросе о СОИ — произвела глубокое впечатление. Полное уничтожение ядерного оружия за десять лет — и золотой пьедестал в мировой истории (а вместе с ним и историческое бессмертие) — казались ему такими возможными! До согласия оставалась самая малость. И Горбачеву все более нравилось представать этаким непредсказуемым архангелом Гавриилом, несущим миру нечто совершенно неожиданное и хорошее. Благую весть.

Как вспоминает Добрынин, на заседании Политбюро, посвященном Рейкьявику, Горбачев заявил, что наша сторона, «во-первых, показала всему миру, что советское руководство готово к серьезным переговорам по разоружению; во-вторых, Рейган неожиданно продемонстрировал свою готовность к сокращению ядерных вооружений, что можно будет использовать в дальнейшем; в-третьих, Рейкьявик внес разногласия в НАТО»¹¹². Представляется, что на заседании Политбюро 14 октября 1986 г., одобрившем линию поведения Горбачева в Рейкьявике, Генеральный секретарь окончательно освобождается от сдерживающих «цепей коллегиальности». Отныне он уже не просит полномочий, он их просто берет. Вчитайтесь: «Будет фатальной ошибкой не использовать исторический шанс в деле достижения кардинальных решений проблем войны и мира. Все должно быть сделано ради использования этого шанса». Этим «все» скоро станет и навязываемая Западом система, которая развалит великую страну.

Советская сторона сделала еще одну важную уступку в том, что согласилась — впервые — считать проблемы нарушения гражданских прав необходимой темой обсуждения двусторонних отношений.