Большая зачистка

— Ты снова торопишься, Виталий. И совершаешь ошибку. Я не хочу объявлять тебе войну, и мои предложения сугубо мирные: вести совместные финансовые операции, вернуть на телевидение статус-кво. Что здесь противозаконного? Больше того, я просто уверен, что ты сам примешь аналогичное решение, когда узнаешь о моих условиях.

— Ты неисправим.

— Ну, ладно, слушай. Лена Скляр — свидетель того, что ее братец Вадим занимается противозаконными делами, плодами которых пользуешься ты. Смерть отца, с которым она разговаривала буквально за полчаса до его гибели, потрясла ее. И она написала подробное заявление в Генеральную прокуратуру. Сама Лена не желает тебя видеть, боится мести. Я предоставил ей убежище и обеспечил охраной. Говорю это тебе, чтобы ты со своим бандитом Формозой не питал никаких иллюзий: до нее вы не дотянетесь. Она у меня слишком важный свидетель, Виталий, которого ты просто обязан бояться. Я не утомил тебя многословием?

— Собираешься меня шантажировать? — Западинский раздраженно налил себе полную рюмку коньяку и махнул ее. Лицо его было багровым. Все-таки как себя ни сдерживай, природа знает свое.

— О шантаже речь не идет. Я выдвигаю условия, ты их принимаешь. Я не даю хода заявлению. Пусть этим занимается прокуратура, если у нее достанет умения раскрывать заказные убийства. Вот и все.

— Я должен обдумать твое предложение…

— Пока не тороплю, но время — деньги, тебе ли не знать.

— Не могу сказать, что ты загнал меня в угол, Толя, но кое-какую хватку ты приобрел. Черт тебя знает, может, и в самом деле сработаемся?.. Ну хорошо, если у тебя все, я еще два слова напоследок скажу. Не вешай и ты на меня «мокруху», Толя, болтать и даже грозить может каждый, а как до дела… Брось! Мои руки чисты, ей-богу, чисты, поверь…

— Не гневил бы Господа-то… Грех ведь!

— Да что ты в грехах понимаешь! Все, кончаем базар. Я позвоню тебе… может, уже завтра.

— Надеюсь, ты примешь верное решение, — сказал Плешаков, вставая.

— Можешь не сомневаться, — ответил Западинский, продолжая сидеть.

Глава пятнадцатая Бег по кругу

Плешаков знал, с кем имеет дело. И он ни на миг не поверил в то, что Западинский готов принять его условия дальнейшей игры. Не таков Виталий. Поэтому перед уходом из ресторана Анатолий Иванович решил пожертвовать американской штучкой и «пересадил» микрос из собственного рукава в уголок скатерти.

Потому и отъезжать он не торопился, ожидая, что пойдет новая запись. И когда она действительно пошла, Плешаков успокоился, приказал ехать, а метров через двести велел свернуть на боковую дорожку и тормознуть. Запись шла чисто.

Анатолий Иванович взял у оператора параллельные наушники, нацепил на голову и откинулся на спинку сиденья.

Западинский говорил глухо, видно, от душившей его ярости. С кем конкретно он разговаривал, было неясно. Наверное, по телефону. Но и эти обрывки фраз звучали зловеще. Наконец он назвал собеседника, это был Абушахмин, можно было и не сомневаться. Суть же заключалась в том, что один партнер получил от другого экстренное задание: убрать его. Кого — понятно. Плешакова. Одновременно матвеевским бандитам поручалось совершить налет на все жилища Плешакова, лучше одновременно, чтобы обнаружить и тоже ликвидировать девку. Неплохой получался расклад — разом всех свидетелей. А там ищи доказательства.

Предполагалось также списать Елену опять-таки на Плешакова. Мол, найти-то нашли, но уже хладеющий труп.

Всего этого, так или иначе, ожидал от Западинского Плешаков. И сегодняшняя «стрелка» была им придумана не для замирения, в чем он старательно уверял Виталия, а лишь как затравка, чтобы тот раскрылся, приказал действовать. Что и произошло. А вот теперь…

Теперь можно было начинать главную операцию.

Плешаков задумался и чуть не пропустил важную для себя информацию.

«— Да говорил ты мне уже, — раздраженно сказал Западинский, — кончили их и не хрен обсуждать. Еще один камень на Толину душу… В каком смысле? А в том, что он тут меня предостерегал: не гневи, мол, Господа Бога, не кощунствуй! Посмотрим, как он сам на Страшном суде будет отвечать за грешные айвазовские души!..»

Вот это была новость! Значит, братьев уже успели убрать? А Западинский знал об этом, но молчал? И намек на грешные души тоже понятен, небось раскололись братья. Или кто-то их хорошо подставил. В общем-то, наплевать на эту историю Плешакову, однако и тут не стоило бы упускать возможности повесить на Виталика очередное убийство. Как он, интересно, станет трактовать свои слова, уже записанные на пленку? Молодчина, булавочка, сработала-таки…

В наушниках раздался шум отодвигаемых стульев, шаги, гомонящий гул голосов и наконец команда Западинского:

«— Все! Поехали!»

— Коля, — обратился Плешаков к сидящему на переднем сиденье Лаврухину, — сделай одолжение. Сам сходи или пошли кого-нибудь из толковых ребят в ресторан. Пусть сделает вид, что ищет что-то на полу возле нашего стола, а сам аккуратно открепит от правого с моей стороны уголка скатерти булавочку-микрофон. И принесет сюда. Толковая вещица. Мы подождем.