Больше, чем что-либо на свете

– В прямом. Это я говорю тебе как строитель таких вот домов. – Навья-зодчий кивнула в сторону обнесённого кованой оградой особняка, мимо которого они проходили.

Серьёзный мрак её расширившихся зрачков отозвался в груди Темани тревожным ёканьем. А Леглит добавила:

– Будь осторожна в словах, даже если тебе кажется, что никто не слышит. Это только кажется.

И всё же вопреки её предостережениям, Темань отдала рукопись в издательство, с которым уже давно сотрудничала. Работы её принимали там без колебаний, даже правок особых не вносили: в текстах Темани исправлять было почти нечего, писала она изысканно и грамотно. Обычно её без задержек извещали о том, что книга принята к печати, а тут госпожа редактор после их встречи надолго замолкла. Темань уже собиралась было заглянуть к ней и полюбопытствовать, в чём загвоздка, когда вдруг пришёл вызов, а точнее, приглашение к Дамрад. Писала не Владычица собственноручно, а секретарь её канцелярии – по поручению Её Величества.

Темань вынула письмо из корзины для бумаг и развернула смятый листок: настолько её душу и разум захлестнул и сковал холодный обездвиживающий мрак ужаса, что после прочтения она тут же запамятовала назначенное время. Владычица ждала её в будущий вторник, в десять утра. Вот почему госпожа Аренвинд так долго не отвечала ей насчёт книги...

Северга была далеко, на длительном разведывательном задании. Одиночество и беспомощность леденили душу, не грел даже горячий отвар с половинкой чарки хлебной воды. Не на кого опереться, не у кого искать защиты... Леглит? Темань встрепенулась, чтобы отправить ей записку, но передумала и уронила голову на руки. В душе бушевала ненастная ночь. Никто не мог помочь, она была один на один с Дамрад.

Ей вспоминался тот приём у градоначальницы. Темань только что устроилась в отдел светской хроники «Столичного обозревателя», причём её взяли без каких-либо вопросов, едва увидев рекомендательное письмо от самой Владычицы. Собеседование оказалось таким коротким, что ей даже не пришлось подробно рассказывать о своём опыте работы и показывать написанные ею статьи, подборкой которых она, конечно, предусмотрительно запаслась для солидности... Слово Дамрад решило всё.

Темань знакомилась, общалась, очаровывала, развязывала языки гостей. Разумеется, она заблаговременно разузнала кое-что о персонах, приглашённых на приём, чтобы на месте не растеряться и сразу включиться в работу. На «светских сборищах», как именовала супруга такие собрания, Темань чувствовала себя как рыба в воде, а потому сперва всё шло как по маслу... Пока громовой голос не объявил о прибытии Её Величества.

Темань оказалась к этому не готова, в списке гостей Владычица не значилась. Впрочем, приглашение той и не требовалась, она была вольна явиться когда угодно и к кому угодно. И правом этим не преминула воспользоваться и сейчас. Охваченная ледяной обездвиженностью, Темань стояла как вкопанная, а Дамрад надвигалась на неё, сверкая пуговицами, брошью-звездой, голенищами сапогов... Санда держала матушку под руку – ревниво, собственнически, а та, проходя мимо Темани, вскинула подбородок и полоснула её морозящим лучом взора. Если б кто-то в этот миг толкнул Темань и крикнул ей: «Спасайся!» – она даже тогда не смогла бы сдвинуться с места, точно обратившись в ледяное изваяние.

Опомнилась она, лишь когда мертвящая бездна глаз Дамрад отпустила её на мгновение: взгляд Владычицы обратился на хозяйку дома, и она приветственно и любезно кивнула той. К оттаявшему телу Темани вернулась чувствительность, кровь заструилась, сердце забилось, грудь втянула воздух... А ноги сами собой понесли её наружу, в сумрачный сад, прочь от Дамрад.

Пробежав по колыхающемуся мостику, Темань очутилась на одной из площадок, устроенных на деревьях. Из-за скверной холодной погоды приём проходил в доме, и в саду никого не было. Прислонившись спиной к шершавому толстому стволу, Темань головокружительно поплыла в многоглазой, наводящей дурноту круговерти огней; окна дома уютно светились, там звучала музыка и разговоры, соблазнительно сверкали стройные ряды бокалов с горячительными напитками... Влить бы в себя несколько чарок, чтоб этот тянущий, тоскливый ужас ушёл за пелену тёплого, искрящегося хмеля, чтоб стало всё равно – плевать на всех и вся. И на неё, на Дамрад, тоже. Увы, живительная влага была недосягаема, Темани оставалось только судорожно глотать промозглый ветер, утопая взором то в ненастном небе, то в глубине сада под площадкой.

– Темань... Зачем ты стоишь тут в одиночестве и холоде, прекрасная моя? – раздалось вдруг.