Больше, чем что-либо на свете

Тёплые солёные ручейки покатились по холодным щекам.

– Это я виновата... Это из-за меня тебя чуть не...

– Всё хорошо. – Губы Леглит дышали совсем близко, но не целовали, только пальцы нежно скользили по лицу Темани, вытирая ей слёзы. – Проверка не выявила никаких нарушений с моей стороны.

Снова – крепкие объятия. Они молча дышали, вжавшись друг в друга, а деревья немыми стражами осыпали их плечи искорками инея.

– Дома разговаривать опасно... – Темань ворошила волосы за ухом Леглит с усталой, загнанной лаской на грани рыдания. – Я знаю, стены имеют уши. Самые настоящие уши.

Объятия Леглит стали ещё крепче, как будто женщина-зодчий хотела выдавить из груди Темани весь воздух.

– Тише, детка. Молчи об этом.

«Детка». Это слово оцарапало Темани сердце призрачным когтем – когтем Северги: только та называла её так. А ещё – «сладкая», «малышка». Пошлость, дешёвая и пустая. Наверно, и всех своих девиц на одну ночь Северга так звала. Впрочем, довольно думать о ней: она далеко, и ей плевать. В этих объятиях она уж точно была лишней. Губы Леглит ласкали живительным теплом поцелуя, и Темань отчаянно приникла к ним среди колкого холода пустой аллеи.

– Не прячься от меня... Разлука с тобой невыносима.

– Я боюсь за тебя, Леглит...

– Бояться нечего, милая. Они не смогли ни к чему придраться сейчас, не смогут и впредь. Всё будет хорошо, ни о чём не тревожься.

– Дамрад не нужны поводы! Она может уничтожить любого, если захочет. Этим она показывает мне, что может отнять у меня всё, что мне дорого. Смерти я не боюсь, тюремного заключения – тоже, и она выбирает другие рычаги давления... Вот поэтому тебе и опасно встречаться со мной. Если что-то случится с тобой, я не вынесу!

Темань вдыхала запах зимы и снега от плаща Леглит. Та лишь обнимала её, ободряла и утешала ласковым шёпотом, но была бессильна против Дамрад. В любой миг эта хрупкая нежность могла быть сломана грубой силой огня и железа, растоптана безжалостно, и тем дороже, тем слаще и драгоценнее становился каждый поцелуй, каждый тёплый вздох, коснувшийся щеки Темани. Она оплела плечи и шею Леглит кольцом судорожных объятий.

– Люби меня, – выдохнула она ей в губы. – Люби, как в последний раз... Поедем к тебе. Пусть они смотрят, пусть подслушивают. Мне уже плевать!..

Глаза Леглит сверкнули зимними звёздочками. Она подобрала и отряхнула книгу, обняла Темань за плечи, и они пошли ловить повозку. Через полчаса их одежда была разбросана в спальне на полу, отсвет пламени камина золотил распущенные по спине волосы Темани, а её бёдра двигались размеренно и сильно – верхом на Леглит. Соединённые жгутом хмари, сплетённые друг с другом до последнего нерва, они стали единым сгустком чувств.

Ненависть к Дамрад ледяным клинком засела у Темани под сердцем. Этот клинок не таял никогда, она чувствовала его каждое утро, поднимаясь с постели и завтракая. Не покидал он её грудь и днём, когда она работала в своём кабинете или в редакции, а ближе к ночи, возвращаясь с очередного светского раута, Темань уже почти забывала о нём, но одно неосторожное движение мысли – и его острые лезвия резали душу до крови. Она вынула бы его и с удовольствием вонзила бы в сердце Владычицы, но при встрече, как всегда, обмирала в луче её мертвящего взгляда.

Истончённые, измученные и истрёпанные нервы пели струнами, грозя лопнуть. Она едва держала себя в руках, улыбалась и старалась быть любезной, но «понимающие» взгляды будили в ней пульсирующий комок бешенства. Несчастные, исстрадавшиеся нервы не выдерживали, и когда прямо посреди приёма посланники Дамрад набросили ей на плечи сотканный из белых цветов плащ и надели на голову сияющий драгоценный венец, она дала волю разъедавшему душу изнутри негодованию.

– Что вы так смотрите на меня, господа и сударыни? – Темань метнула острую молнию взгляда в кучку гостей, взиравших на неё с этим пресловутым «пониманием». – Вы, наверно, думаете, что Великая Госпожа купила меня с потрохами этими подарками? Что я уже принадлежу ей телом и душой? Я никому не принадлежала и не буду принадлежать. Я – сама по себе, поймите вы уже это своими ограниченными, узколобыми мозгами! Я не просила всего этого, не желала! – Удлинившимися от злости когтями Темань рванула с плеч цветочную мантию и швырнула на пол, сдёрнула с причёски диадему и вручила ошарашенной дочке хозяйки дома. – Для меня это ничего не значит!

– Вот как, прекрасная Темань! – снежной бурей прогремел голос Дамрад. – Мне горько слышать, что дары, преподнесённые мной от всей души, ничего не значат для тебя. Что ж, топчи их ногами, бросай в толпу – вместе с моим сердцем, которому ты нанесла рану.

Владычица надвигалась на застывшую Темань, сверкая зимней стужей во взгляде. Откуда она взялась здесь?.. Впрочем, в обычаях Дамрад было приходить без приглашения: она любила эффектные появления. Пол закружился под ногами Темани, в груди разливалось мертвящее жжение, но она каким-то чудом устояла. Не поклонилась, даже не нагнула головы, словно в позвоночник ей вставили стальной штырь.