Больше, чем что-либо на свете

Под сердцем поселилась острая, настойчивая иголочка. Если на работе, при дочке и Кагерде Темань успешно загоняла слёзы вглубь, то наедине с собой не плакать было трудно. Недуг по имени Северга превратился в боль по имени Северга, которая была вечно с ней, как неотступная тень – рядом с сердцем, всегда готовая подбрасывать образы из памяти. По утрам Темань не всегда могла сразу принять новую действительность – без Северги в ней. В первые мгновения после пробуждения неизбежное и свершившееся отступало за дымку сна, а порой сквозь дрёму ей мерещился лёгкий, как прохладный ветерок, поцелуй... Она вздрагивала от звука шагов, сердце вопреки всем правдам и смертям ждало Севергу, но то оказывался Кагерд, и Темань, очнувшись от грёз, погружалась в холодный омут действительности.

Ну, а на работе приходилось работать, задвигая боль в дальний ящик стола. Истинные причины поражения Дамрад всячески замалчивались, у высших военных чинов нельзя было раздобыть никаких сведений. Но двум особо изворотливым и настойчивым сотрудникам «Обозревателя» всё же удалось подкараулить в кабаке одного тысячного. Напившись вдрызг, он разболтал им, что причин поражения было две: рассеивание покрова туч и роковая ошибка с оружием из твёрдой хмари.

– Эта четвёрка... Четверо сильных или как их там! Они закрыли проход между мирами, и после этого тучи рассеялись. Небесное светило Яви слишком яркое для наших глаз, и днём сражаться стало решительно невозможно. Но это ещё полбеды. Самая главная беда – то, что наше новое оружие нас подвело. Оно растаяло, как только проход закрылся! А ведь твёрдая хмарь прошла все испытания, она не должна была себя так повести... Её даже оставляли под лучами Солнца Яви – и ничего подобного не происходило! А вот растаяла и всё... Всё войско было снабжено именно этим новым оружием, старого взяли с собой совсем немного. Вот это-то нас и погубило. Я им кричал... Я всем им талдычил, что надо брать больше! Но разве меня кто-то послушал?! Так и напишите в своей статейке, что я, тысячный офицер Альдор, предупреждал господ главных военачальников! Я им так и говорил: новшества новшествами, но подстраховаться никогда не помешает. Испытания испытаниями, но как себя покажет оружие впоследствии в настоящем деле – этого никто предсказать наверняка не сможет. А мне велели заткнуться и выполнять приказ.

Пьяному до слёз и соплей тысячному было уже всё равно, что с ним сделают за этот рассказ. Он только что подал в отставку и «праздновал» сие событие в кабаке.

Темань решилась выпустить об этом небольшую заметку в рубрике «Мнение»: печатать на основании слов пьяного офицера основательную статью было как-то несерьёзно. Но, как известно, хмель нередко даёт дорогу правде, и вскоре она в этом убедилась. В редакцию пришли два господина в чёрном и вежливо попросили в следующем номере напечатать опровержение и извиниться перед читателями за введение их в заблуждение непроверенными сведениями. Похоже, Свигнева отчаянно старалась заставить всех себя бояться, как боялись её матушки, но у неё это получалось пока не очень хорошо. Её немного опасались, но лишь потому что не знали, чего от неё ожидать: до сих пор она держалась в тени Дамрад. Но, как Темань помнила из рассказа Кагерда, та в юности тоже была никому не известной нелюбимой дочерью своей родительницы. Однако в последующие несколько дней в других новостных листках появились похожие заметки, а «Зеркало событий» пошло дальше всех и разместило довольно большую разоблачительную статью – разумеется, клеймящую недальновидных военачальников, а Дамрад всячески превозносящую и изображающую её жертвой их непростительной ошибки. Эта изворотливость и спасла «Зеркало» от неприятных последствий.

– Вот хитрецы, а?! – хмыкнула Темань, читая эту нашумевшую статью за обеденной чашкой отвара с Хаград. – Ловко выкрутились!

– Полагаю, своей цели достигли и они, и мы, – рассудительно молвила заместительница, отхлёбывая отвар вприкуску с любимым всей редакцией ореховым печеньем, запасы коего приходилось пополнять весьма часто. – Если отбросить риторику, все эти уловки и громкие слова, взглянув на изложенные сведения трезво и пораскинув своими мозгами, всё предельно ясно. Разумному – достаточно.