Больше, чем что-либо на свете

Это приветствие без добавления учтивого обращения «госпожа Темань» прозвучало по-особому, согревая душу тёплым дыханием и волнуя искорками затаённой нежности в зрачках.

– И тебе здравия, многоуважаемая княжна, – проронила Темань, ощутив бархатное касание этого голоса и взгляда сердцем. – Вижу, у тебя моя рукопись... Что-то не так?..

Ещё жила в ней память о той роковой беседе, ставшей началом множества невзгод, и тревожный холодок всколыхнулся в ней. Уж очень похоже было всё: и место встречи, и повод. Только наделённая властью собеседница – другая.

– Ну отчего же сразу «не так»? – Розгард вышла из-за стола и остановилась перед Теманью – рослая, с длинными и стройными ногами, красиво подчёркнутыми голенищами щеголеватых сверкающих сапогов. И, заглянув Темани в глаза с глубокой и неравнодушной серьёзностью, заметила: – Ты как будто напряглась... Почему?

– Да так... Вспомнился один разговор, который начался при точно таких же обстоятельствах и имел для меня не очень приятные последствия, – покривила Темань губы в невесёлой усмешке. – Впрочем, это дело прошлое.

– Тебе нечего опасаться. – Розгард дотронулась до запястья Темани и тут же отняла руку, как будто пожалев о своём слишком горячем порыве. – Могу я узнать, что это был за разговор и о каких неприятных последствиях идёт речь?

Темань вкратце поведала о своих злоключениях, связанных с этой многострадальной книгой. Умолчала она только о домогательствах Дамрад: при воспоминании об этом к горлу подступал гадкий комок. Розгард выслушала, сурово сдвинув брови.

– Печально слышать об этом, – молвила она наконец. – Нет, дорогая Темань, ничего не бойся. Все препятствия для твоего творчества остались в прошлом, я не допущу в отношении тебя никаких притеснений. И пригласила я тебя вовсе не для того, чтобы ругать твою книгу или заставлять тебя что-то менять в ней – напротив, я хотела выразить тебе самое глубокое восхищение. Эта вещь более чем достойна выйти в свет и иметь как можно больше читателей.

Она произнесла это с таким искренним и горячим чувством, что уголки глаз Темани кольнула предательская влага. Горло солоновато сжалось, взволнованное дыхание вырвалось из-под её власти. Темань изо всех сил попыталась совладать с рвущимся из груди всхлипом, но не смогла.

– О нет... Ну что ты! – тихо и огорчённо проговорила Розгард. – Я расстроила тебя? Прости...

Она усадила Темань на своё место и велела дворцу подать воды. После нескольких глотков та справилась с собой, смахнула слёзы и улыбнулась.

– Нет, уважаемая княжна, я не расстроена... Я очень тронута. Благодарю тебя за добрые слова.

Через месяц она держала «Небо свободы» в руках – в прекрасной обложке и на самой лучшей бумаге. Кагерд занимался науками и преподавал историю, Тирлейф из наборщиков выбился в корректоры, а потом возглавил печатню «Столичного обозревателя». Оба были безгранично преданы Онирис, и в отношении Темани к ним ничего не изменилось: они стали ей родными. Боль по имени Северга ещё напоминала о себе временами, и Темань не связывала себя узами брака, не в силах преодолеть усталость сердца.

* * *

Не успела Бенеда одеть свою долгожданную дочурку Збирдрид, стучавшую зубами после купания, как на берегу Одрейна показалась вдова Северги с дочкой. Темань, приехав в летний отпуск с Онирис, привезла с собой и Тирлейфа с Кагердом. Бенеда бы и рада припрячь их к работе, да толку от этих парней по хозяйству было мало, поэтому они прохлаждались в доме костоправки на правах гостей. Рыжий красавец Кагерд – какой-то учёный, а его сынок, с чёрной повязкой и шрамом – тоже чистенький, руками трудиться не приученный. Одним словом, городские неженки. Но Тирлейфа Бенеда жалела: на войне парень побывал, там и глаза лишился. Выжить там, где он был, дорогого стоило.

– Как водичка? – спросила Темань, заслоняя глаза козырьком ладони от ярких лучей Макши и ставя на траву корзинку со снедью.

– Это Одрейн, голубушка, сама знаешь, – хмыкнула Бенеда. – Холодная в нём вода. Какой же ей ещё быть-то... Ну, не такая студёная, как в прежние времена, но всё ж не тёпленькая, хоть Макша и пригревает нынче – будь здоров...

А Темань предложила своей дочурке:

– Хочешь искупаться?

Онирис, золотоволосая и синеглазая, чуть постарше Збиры, запросилась в воду. Но где ж ей, городской девочке, с сильным течением сладить! Для них с Теманью пришлось подыскать тихую заводь. Плавали они тоже чуднó – переодевшись в купальные наряды, состоявшие из коротких штанов с рюшечками и рубашек. Накупавшись всласть и развесив на кустах плавательную одёжу для просушки, они принялись за припасы из корзинки.

– Проголодались? – усмехнулась Бенеда. – Верно оно, конечно... Как поплаваешь – голод-то разыгрывается!

– Ещё какой, тётя Беня! – блеснула в улыбке белыми зубами Темань, впиваясь в булку с холодным мясом.