Больше, чем это

– Мне пора, – бросил он в трубку.

– Давай, Сетти, приходи, – уговаривал Гудмунд. – Сколько раз тебя звать? Предки свалили за город – это же просто открытым текстом сказано: «Гуляем!» Когда еще шанс выпадет? Один год остался, а дальше разъедемся кто куда.

– Я постараюсь, – скороговоркой заверил Сет, слыша приближающиеся тяжелые шаги мамы. – Перезвоню. – Дверь распахнулась, едва он нажал отбой. – Эй, а стучать кто будет?

– Тебе нечего от меня скрывать.

Мама кривовато усмехнулась – Сет знал, это она так извиняется.

– Еще как есть, ты даже не представляешь.

– Кто бы сомневался. Вставай. Нужно собираться.

– А мне зачем?

– Ты не видел кларнет Оуэна?

– Он вполне продержится час…

– Видел или нет?

– Ты меня совсем не слышишь?

– А ты меня слышишь? Где чертов кларнет?

– Откуда я знаю? Я ему в дворецкие не нанимался.

– Последи за языком! – рявкнула мама. – Ты же знаешь, он рассеянный. Не такой собранный, как ты. С тех самых пор, как…

Она не закончила. Не просто умолкла, а оборвала фразу на полуслове. Сету пояснений не требовалось.

– Не видел я кларнет. И все равно не понимаю, зачем мне там с ним сидеть.

– Потому. Что. Я. Хочу. Выйти. На. Пробежку, – сердито чеканя каждое слово, ответила мама и поболтала кроссовками в руке. – У меня и так мало времени на себя, а Оуэн, как тебе известно, не любит оставаться один с мисс Бейкер…

– Да ладно, все с ним нормально, – не уступал Сет. – Просто выделывается, потому что хочет внимания.

Мама со свистом втянула воздух:

– Сет…

– Если я посижу, можно тогда сегодня переночевать у Гудмунда?

Мама помолчала. Гудмунда она недолюбливала, по каким-то необъяснимым даже для самой себя причинам. «Что за имя такое дурацкое? – услышал как-то Сет из родительской спальни. – Гудмунд… Он ведь не швед». – «По-моему, это норвежское», – ответил отец рассеянно. «Ну, так он и не норвежец. Хотя бывают, конечно, американцы, которые не абы кто, а ирландцы там или чероки. Покажи мне еще народ, который не перестанет выделываться, пока не припугнешь». – «Подозреваю, что при тебе в таком случае все послушно, без затей становятся американцами», – съязвил отец, и разговор заглох.