Больше чем люди (More Than Human)

Гип наклонился к колыбели. Взгляд тусклых глаз, похожих на кожу пыльных черных ботинок, встретил его. Гип мысленно сформулировал:

— Когда-то у этого гештальта была другая голова. Гештальт может иметь других телекинетистов и телепортистов. Бэби, а можно ли заменить тебя?

— Он говорит «да», — сказала Джейни. — Помнишь того нахального телепата с кукурузным початком? Томпсон с горечью сказал:

— Не думаю, чтобы ты совершила такое чудовищное преступление, Джейни. Я могу убить тебя за это.

— Ты знаешь, как это сделать, — любезно ответила Джейни.

Гип медленно повернулся к Джейни. Мысль подошла ближе, или он сам поднялся выше. Как будто пальцы его наконец ощутили закругление, нашли точку опоры.

Если Бэби, сердце и центр, хранилище сути этого нового существа, всего, чем оно было и что сделало, если Бэбп может быть заменен, значит гомогештальт бессмертен!

И тут он наконец ухватил. Он все понял.

Гип спокойно сказал:

— Я спросил Бэби, можно ли его заменить, можно ли переместить его банки памяти и вычислительные способности.

— Не говори ему! — закричала Джейни. Томпсон снова погрузился в свою абсолютную, неестественную неподвижность. Наконец он сказал:

— Бэби сказал «да». Я это уже знаю. Джейни, ты ведь тоже это знала?

Она издала звук, похожий на сдавленный кашель. Томпсон сказал:

— Знала и не говорила мне. Конечно, не говорила. Бэби не может разговаривать со мной. А вот другой сможет. Я могу прямо сейчас все извлечь из лейтенанта. Кончай со своей мелодрамой. Ты мне больше не нужна, Джейни.

— Гип! Беги! Беги!

Они поворачиваются, поворачиваются, как колеса, как…

Гни услышал крик Джейни, новый крик, затем скрежещущий звук. Глаза исчезли.

Он пошатнулся, прижав руки к собственным глазам. В комнате продолжал звучать нечленораздельный крик. Гип посмотрел сквозь пальцы.

Томпсон качался, голова его раскачивалась, едва не касаясь плеч. Он пинался и толкался локтями. Держала его, закрывая ему глаза руками и упираясь коленом в спину, Бонни. Именно она и кричала нечленораздельно.

Гип бросился вперед с такой скоростью, что в первые три шага едва касался пола. Он так крепко сжал кулак, что заболели пальцы. Удар, в который он вложил весь гнев и все страдания минувших лет, пришелся Томпсону в солнечное сплетение, и тот беззвучно упал. Негритянка тоже, но, она перевернулась и легко вскочила на ноги. Подбежала к Гипу, улыбаясь как луна, дружески сжала руку, потрепала по щеке, продолжая нечленораздельно бормотать.

— Спасибо! — выдохнул Гип. Повернулся. Джейни поддерживала другая негритянка, такая же голая и мускулистая. Джейни обвисла у нее на руках. Джейни! — закричал Гип. — Бонни, Бинни, она…

Девушка, державшая Джейни, что-то забормотала. Джейни посмотрела на Гипа с крайним удивлением. Потом ее взгляд перешел на неподвижную фигуру Джерри Томпсона. Неожиданно Джейни улыбнулась.

Продолжая бормотать, девушка, державшая Джейни, протянула руку и схватила Гипа за рукав. Она указала на пол. Под ногами лежал раздавленный стеклянный цилиндр. Из него вытекала струйка жидкости.

— Смогла ли я раздавить? — спросила Джейни. — Да у меня не было ни малейшей возможности, как только на меня села эта бабочка. — Она неожиданно стала серьезной, выпрямилась и оказалась в его объятиях. — Джерри… он…

— Не думаю, что я его убил, — сказал Гип и добавил:

— Еще нет.

— Я не могла велеть тебе его убить, — прошептала Джейни.

— Да, — ответил он. — Знаю. Джейни сказала:

— Близнецы впервые дотронулись до него. Очень храбрый поступок. Он мог в секунду выжечь им мозги.

— Они замечательные. Бонни!

— Хо.

— Достань мне нож. Острый нож с лезвием вот такой длины. И полоску черной ткани, вот такую примерно. Бонни взглянула на Джейни. Джейни сказала:

— Что…

Гип зажал ей рот рукой. Рот у нее необыкновенно мягкий.

— Тише.

Джейни в панике сказала:

— Бонни, не…

Бонни исчезла. Гип сказал:

— Оставь меня с ним наедине. Ненадолго. Джейни открыла рот, собираясь заговорить, повернулась и выбежала. Бинни исчезла.

Гип подошел к распростертой фигуре и остановился, глядя на нее. Он не размышлял. Что нужно, он уже обдумал; оставалось только не потерять мысль.

Через дверь вошла Бонни. Она держала в руках полоску черного бархата и кинжал с одиннадцатидюймовым лезвием. Глаза у негритянки были огромные, а рот маленький.

— Спасибо, Бонни. — Гип взял повязку и нож. Нож отличный. Финка, лезвием можно бриться, а острие заточено так, что становится почти невидимым. Исчезни, Бонни.

Она исчезла — шлеп! — как сдавленное яблочное семечко. Гип положил ткань и нож на стол и втащил Томпсона в кресло. Осмотрелся, нашел шнурок от звонка и сорвал его. Ему было все равно, если где-то зазвонит колокольчик; он был уверен, что ему не помешают. Привязал руки и ноги Томпсона к креслу, откинул голову и закрыл глаза повязкой.

Потом подтащил поближе другое кресло и сел сам. Взвесил в руке кинжал, ощутил его превосходную уравновешенность. И принялся ждать.

И пока ожидал, взял все свои мысли и разложил, как части головоломки, у входа в сознание. Все проверил и убедился, что от верха до низа все на месте, никаких пробелов по сторонам.

Вот что он прочел.

* * *