Больше, чем портрет (ЛП)

Северус вдруг почувствовал странное ощущение где-то внутри. У него возникло почти непреодолимое желание прижать Гермиону к себе, заключив ее в крепкие объятия. Он покачал головой, пытаясь прогнать наваждение. Не стоило предаваться фантазиям о ней. Совсем скоро она вернется в реальный мир, а он навсегда останется в картине. И тем не менее, она привлекала его гораздо больше, чем можно было ожидать. Она искренне верила в свои убеждения и была им преданна. А еще она проявляла трогательную заботу о нем. В его жизни было мало людей, кто заботился о нем, поэтому осознание этого факта стало для него полной неожиданностью.

Гермиона глухо застонала, и он снова окинул ее внимательным взглядом, протянув к ней руку.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя? — спросил Северус.

Гермиона покачала головой.

— Это скоро должно пройти.

Гермиона по-прежнему лежала на траве, закрыв глаза. Ее грудная клетка то и дело вздымалась от глубоких вдохов. Недолго думая, Северус осторожно провел ладонью по ее спине. И еще. И еще. И так до тех пор, пока через некоторое время он не почувствовал, что ее тело расслабилось под его ладонью. Наконец она смогла открыть глаза и посмотреть на него.

— Спасибо, — проговорила она.

Он сухо кивнул в ответ и поднялся, протягивая ей руку. Она, посмотрев на него с благодарностью, ухватилась за его ладонь и встала, едва заметно улыбнувшись. Теперь, когда ей стало значительно лучше, он не мог упустить шанса поддразнить ее.

— Никогда бы не подумал, что стану свидетелем того, как человек в буквальном смысле слова позеленеет от морской болезни.

Гермиона закатила глаза и усмехнулась.

— Точно неисправим.

— Значит, ты уже чувствуешь себя хорошо? — спросил он, пропустив мимо ушей ее замечание.

Гермиона кивнула и, вытащив из складок мантии книгу, кивком головы указала в сторону ивы.

— Нам нужно продолжить наше исследование, — сказал он, почувствовав некоторую неловкость под ее пристальным вниманием.

Гермиона снова кивнула и последовала за ним к дереву. Следующие два часа они провели за изучением книги, но это не дало им ничего нового. Они прочли несколько теорий, касающихся перехода от картины к картине, но ни одна из них хотя бы отдаленно не затрагивала тему перехода из реального мира в картину и обратно. Они напряженно спорили о том, можно ли совместить аппарацию с перемещением между картинами, когда Гермиона посмотрела прямо ему в глаза и со всей серьезностью заявила:

— Это не сработает. Я могу расщепиться в процессе аппарации.

Северус согласно кивнул.

— Я хочу есть, — неожиданно сказала она.

Северус с любопытством посмотрел на нее.

— Мне кажется, я тоже. И это очень странно.

— Почему?

— С тех пор, как умер, я ни разу не испытывал чувства голода.

— Значит, ты не ешь? — спросила Гермиона.

— Я мог бы, просто у меня ни разу не возникало в этом потребности.

Гермиона окинула его любопытным взглядом.

— Так где мы можем поесть?

— Как насчет той огромной картины с фруктами, что висит возле входа на кухню? — предложил Северус.

Гермиона кивнула.

— Думаю, то, что надо.

Северус поднялся и, протянув руку, помог встать Гермионе. Ее лицо на миг озарилось улыбкой, которая, впрочем, тут же пропала. Однако Северус успел заметить ее и настороженно спросил:

— Что?

Она снова улыбнулась.

— О, ничего… — Но под его хмурым взглядом ей пришлось продолжить: — Просто раньше я бы никогда не подумала, что ты такой галантный. Я привыкла к тому, что ты только рычишь на всех.

Северус с ужасом понял, что от смущения его лицо заливается румянцем, и поспешно отвернулся.

— Я просто помог тебе подняться, — пробормотал он.

Еще какое-то время он чувствовал на себе ее взгляд, все еще не решаясь повернуться, но звонкий заливистый смех заставил его посмотреть на нее. Больше она не сказала ни слова.

— Ну что, пошли? — несколько резко спросил он.

Гермиона ухмыльнулась, ее глаза блестели странным блеском, а в их глубине он разглядел непонятную ему эмоцию, словно ей вдруг открылась какая-то неведомая ему тайна.

— Да, — ответила она наконец. — Ты мне не поможешь?

Он хмуро посмотрел на ее протянутую ладонь, едва заметно кивнул и сжал ее в своей. Стоило ему лишь сомкнуть пальцы на ее кисти, как он подумал о том, что в глубине души желает не отпускать ее никогда. Разозлившись на самого себя за подобные мысли, он слишком резко дернул ее за руку на выходе из картины, поэтому, когда они оказались в картине с фруктами, Гермиона со всего маха впечаталась в его бок.

— Эй! — вскрикнула она. — Пожалуйста, не так резко!

— Прости, — пробормотал он.

В его глазах промелькнуло раздражение, когда он увидел, что она не отходит от него ни на шаг. Осмотревшись, он увидел причину. Гермиона была зажата между ним с одной стороны, и огромной грушей — с другой.

«Груша», — подумал он, глядя на нее.