Больше чем просто дом

— Твой муж? Уж не тот ли вороватый торгаш, который содержал тебя пять лет? Высечь? Меня? Не этой ли похвальбой у очага он держал тебя в своем грязном кулаке? Богом клянусь, что собственноручно высеку твоего следующего мужа! — Голос его окреп, и на него стали оглядываться; в комнате повисла звенящая тишина, и его слова эхом отдавались в камине. — Этот чертов вор ограбил меня, украв самое дорогое в этой ничтожной жизни.

Он перешел на крик. Несколько мужчин бросились к нему. Женщины попятились по углам. Миссис Фулем стояла совершенно неподвижно. Лицо ее побелело, но она по-прежнему насмешливо смотрела ему прямо в глаза.

— А это что? — Он схватил ее за руку.

Она попыталась вырваться, но он крепко сжал руку и сдернул с пальца обручальное кольцо, затем бросил его на пол и растоптал, превратив в расплющенную золотую пуговицу.

В ту же минуту я схватил его за руки. Она вскрикнула, держа на весу сломанный палец. Вокруг нас сгрудилась толпа.

Пять минут спустя мы с дядей Джорджем мчались к дому на такси. Никто из нас не сказал ни слова. Он сидел, уставившись прямо перед собой мерцающими в темноте зелеными глазами. На следующий день я уехал сразу после завтрака.

На этом и следовало бы закончить рассказ. Дядя Джордж остался бы в памяти трагическим полугением вроде Марка Антония или Мюссе, сердце которого разбила женщина. Увы, вопреки всем законам драматургии, пьеса вылилась в безвкусный шестой акт, где все шатается и кренится набок, словно сам дядя Джордж, дойдя до определенной кондиции. Через месяц после случившегося дядя Джордж и миссис Фулем совершили ужасно ребячливый и романтический побег в ночь накануне свадьбы миссис Фулем и преподобного Говарда Биксби. Дядя больше не пьет, не сочиняет романов и вообще ничего не делает, разве что изредка играет в гольф и предается уютной лени с супругой на пару.

Мама все еще сомневается и предрекает дядиной жене страшную долю, отец же искренне удивляется и не слишком-то доволен. Я почти уверен, ему нравилось, что в семье был писатель, даже если книги этого писателя несколько декадентски смотрелись на библиотечном столе. Время от времени я получаю от дяди Джорджа подписные листы и приглашения. Я их берегу, чтобы использовать при сочинении моей следующей книги, которая будет называться «Теория гениальности». Видите ли, я больше чем уверен, что если бы Данте все-таки повезло… впрочем, его гипотетический шестой акт был бы так же неуместен, как и эта реальность со счастливым концом.