Больше, чем страх

До того как повиснуть на телефоне, Амадор успел сообщить мне много интересного о генерале Лопесе и его супруге. Оказалось, что графиня — русская по происхождению и родилась в России. Это не только объясняло славянский тип ее лица, но отчасти проливало свет и на мотивы антикоммунистической деятельности самого генерала. До начала кампании по ликвидации классовых врагов, предпринятой коммунистами во время страшного голода, охватившего Россию, родители сеньоры Лопес были состоятельными людьми. А позже наступили кровавые тридцатые годы, в течение которых руководство во главе со Сталиным и помогавшим ему Хрущевым с помощью массовых репрессий сократили население страны на десять, а то и более миллионов. Среди арестованных в Москве «врагов народа» оказались и родители графини. Их вскоре расстреляли, а сеньоре Лопес, тогда еще маленькой девочке, вместе с несколькими родственниками удалось перебраться в Мексику. Никто и никогда не приклеивал беженке из России ярлык коммунистки или антисоветчицы. Но девять лет назад, когда она вышла замуж за генерала Лопеса, который выступал против коммунистов, о графине поползли разного рода слухи. Мексиканские коммунисты, пытаясь досадить генералу, развязали кампанию по дискредитации его супруги. Но все их попытки ни к чему не привели, а только возымели обратный эффект — генерал стал еще более ярым антикоммунистом и, несмотря на свои похождения, продолжал любить жену. И это не могло не вызвать моих симпатий к этому человеку. Еще до того, как Амадор рассказал мне о причастности Джейма Гуерары к левому движению в Мексике, я подозревал, что в деле сеньоры Лопес замешаны коммунисты. Шантаж с помощью фотографий или других вещественных доказательств, компрометирующих человека, — это их приемы борьбы с идеологическими противниками, хотя к подобным действиям прибегают и другие темные личности, занимающиеся вымогательством.

Амадор, обзвонив с полдюжины своих знакомых, в очередной раз поднял телефонную трубку и стал набирать новый номер.

— Как успехи? — спросил я его.

— Кое-что удалось разузнать. Вечеринка точно состоится. Пока не знаю, где, когда и кто еще там будет. Знаю лишь, что будет еще один генерал. Сначала посмотрят фильмы, затем маленькое порношоу, с участием одного парня — я его знаю — и двух красоток.

— Ага, с красотками. Подожди-ка, говоришь, сначала фильмы?

— Да.

— Информация достоверная?

— Никаких сомнений. Ты же видишь, сколько я сделал звонков. Не звонил разве что только нашему президенту. Так вот, сначала фильмы, а затем тот парень...

— Парень? Хочешь сказать, что все будет как в Новом Орлеане?

— Не знаю, как там у вас в Новом Орлеане, но в оргии будет участвовать мой знакомый, и зовут его Альберто Санчес. Ему-то я и пытаюсь дозвониться.

Он снова «завис» на телефоне, а я стал разглядывать фотографии форматом восемь на десять и кусочек киноленты, которые Амадор получил от графини. На одной из них был изображен мужчина с тяжелым подбородком, большим носом, усами — в Мексике практически все, за исключением, естественно, женщин, носят усы — и огромной растрепанной копной черных волос. Я не удивлюсь, если генерал, увидев, что у него такой соперник, взовьется штопором и проломит головой потолок. На другом снимке была запечатлена сеньора Лопес, снимавшая с себя белую блузку. Она смотрела в сторону от объектива камеры. В ее длинных черных волосах, собранных высоко на затылке, поблескивал большой гребень. Слева от нее просматривался немного размытый силуэт мужчины в темном халате. Сцены на остальных фотографиях и кадрах кинопленки носили куда более откровенный характер.

— Наконец-то! — неожиданно воскликнул Амадор, прикрыв ладонью телефонную трубку. — «Эль Гольп» знаешь?

— Ночной клуб, в котором выступают боксеры и борцы? — спросил я.

— Точно. Санчес там. Сейчас он подойдет к телефону. Так что приготовься.

Через секунду Амадор убрал руку с трубки и затараторил по-испански.

— Ну? Какие новости? — спросил я, когда он положил трубку на аппарат.

— Тебе придется ехать в клуб. Санчес осторожничает, но я его не виню: такая у него работа, — с улыбкой ответил Амадор. — Я описал ему, как ты выглядишь. Так что в клубе он сам к тебе подойдет. Правда, не знаю, будет ли Санчес отвечать на твои вопросы или нет. Мы с ним мало знакомы. — Амадор сделал паузу. — Скорее всего, тебе придется ему заплатить, — продолжил он. — И думаю, прилично.

— Согласен. Так, значит, клуб «Эль Гольп», говоришь? А как выглядит Санчес?

Получив словесный портрет Санчеса, я приготовился уходить, но перед тем, как отправиться в ночной клуб, решил позвонить в отель «Дель Прадо».

— Бафф, это Шелл, — сказал я, услышав в трубке голос девушки. — Какие новости?

— Никаких. А ты еще не... Я хочу сказать...

— Нет, Бафф, еще не освободился. Я позвонил узнать, не вернулся ли доктор.

Было около девяти вечера. Это означало, что доктора я не видел уже почти три часа. У меня исчезли последние сомнения — с доктором произошло что-то серьезное. Он не мог столько времени отсутствовать и не позвонить дочери.