Больше, чем товарищи по кораблю (ЛП)

"Совершаем почтовое мошенничество, да, Элизабет? Уверен, что за такое они тебе голову оторвут", — поддразниваю я и забираю у нее письмо. Было бы странно, если бы я не прочитал его сейчас. Может быть, на этот раз письмо будет хорошим. Я убеждаю себя, что так и будет, но первого предложения достаточно, чтобы доказать, что я ошибаюсь.

Ты забыл про папин день рождения.

Нет, Бобби, я не "забыл про папин день рождения". Как я мог? Несмотря на все усилия, я не мог перестать думать о нем. И что, я теперь должен поздравлять тебя с его днем рождения? Ну, блядь, с днем рождения нашего мертвого отца, придурок.

Меня так тошнит от его дерьма про золотых детей. Выставляет меня каким-то бессердечным монстром. А теперь Элиза смотрит на меня, как на мудака, который забыл о дне рождения собственного отца. Отлично.

Дыши.

Я проецирую. Может, она этого не заметила. В любом случае, аппетит у меня пропал.

"Похоже, я проведу свое утро, отвечая на все эти письма", — говорит она.

А я проведу утро, жалея, что не могу сжечь все свои.

Позже той же ночью наступает проверка реальностью. Мы все собрались в доме с привидениями, чтобы отпраздновать окончание всего этого. Даже Генри и Джерри здесь, чтобы похвалить Элизу, как она того заслуживает. Она провела это потрясающее мероприятие, сделала себе имя здесь, а что сделал я? Пью и трахаюсь со всеми, кто только посмотрит в мою сторону.

Я думал, что закончил горевать. Так и должно быть. Прошел почти год. Но вместо того, чтобы стать легче, становится только хуже. Мне должно быть стыдно за то, что я использую его имя как оправдание своему поведению. Это жалко. Но легче потерять себя в отвлекающих факторах, чем остаться наедине со своими мыслями.

Эта боксерская груша не работает. Я все думаю, что в любой момент что-то щелкнет и я смогу выйти отсюда с ясной головой, но красный туман становится только гуще.

"Не хотел бы я быть этим мешком". Голос эхом разносится по пустому залу.

Отлично, он здесь. Всё, на что я могу себя заставить, — это слегка кивнуть в ответ. Я снова сосредотачиваюсь на цели, пытаясь догнать то облегчение, которого жажду.

Почему. Этот. Блядь. Мешок. Не. Работает?

"Эй, эй, притормози, а то плечо выбьешь".

Работай. Блядь. РАБОТАЙ.

"Том!"

Пожалуйста, работай. Просто работай!

"Черт!" Я отдергиваю запястье. Стреляющая боль пронзает всю руку. Харви, который уже ждет в сторонке, ныряет, чтобы подхватить сумку, пока она не нанесла мне еще больший ущерб. Я ругаюсь, преодолевая боль.

"Пошли в медпункт".

"Я в порядке".

"Садись. Дай мне хотя бы взглянуть".

"Я сказал, что я в порядке!"

Я бушую, ожидая крика.

Но он не сопротивляется. Не уходит. Он просто смотрит на меня своими тупыми снисходительными глазами.

После еще нескольких "ублюдок" мое тело двигается против моей воли, я сдаюсь и опускаюсь на соседнюю скамейку. Он делает то же самое, а затем берет мою руку, чтобы оценить ущерб.

"Хочешь поговорить об этом?"

"Не очень".

Я шиплю, когда он пытается повернуть мое запястье наружу.

"Это нездорово, держать все в себе".

"У меня нет проблем с управлением гневом, если ты это имеешь в виду".

"Я не говорю, что есть. Но тебе нужно найти лучший способ выплеснуть его, потому что эти случайные вспышки ярости не идут тебе на пользу. Пошевели пальцами".

Я гримасничаю, делая то, что мне говорят, и между нами воцаряется тишина.

"Кем ты хочешь быть?"

"Что это значит?"

"Просто вопрос".

Он слегка надавливает в разных местах моего запястья, наблюдая за моим лицом, пока я морщусь. Садист.

"Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что ответ не совпадает с тем, кем я хочу быть".

Кажется, я никогда особо не задумывался об этом. Что — да, но кто… даже не знаю, с чего начать.

Он отпускает мою руку.

"Да, я думаю, ты сильно ее растянула. Тебе нужно отправиться в медицинский центр".

Он встает и идет к стойке с гирями.

Я начинаю пробираться к двери, но, не дождавшись ответа, поворачиваю назад.

"Я действительно выгляжу таким потерянным?"

Он на секунду задумывается, прежде чем заговорить.

"Моего отца никогда не было рядом, и у меня не было старших братьев и сестер, на которых я мог бы равняться, так что я потратил много времени впустую, чтобы разобраться во всем самостоятельно, и мне не пришлось бы этого делать, если бы кто-то подтолкнул меня в правильном направлении. Я не знаю, каково тебе дома, но…"

"Дома все замечательно".

Он приподнимает одну бровь.

"Никто не идет на контракт, когда дома все прекрасно".

Почему он все время должен быть прав?

"Так ты больше не злишься?" — спрашиваю я.

"Я никогда не злился, но я был настоящим отморозком".

Шутка слишком хороша, чтобы ее не пропустить. "Был?" Я оглядываюсь по сторонам, как будто ищу его новую и улучшенную версию.

Он наклоняет голову набок, улыбка медленно расползается по его лицу, и напряжение в моей груди немного ослабевает.

"Я просто хочу сказать, что всё стало лучше, когда я перестал лгать самому себе".

"Том! Что ты наделал?"