Больше, чем ты желаешь

- Я раздавил тебя? - спросил он. Брай покачала головой. - Ты даже говорить не можешь.

- Я просто не хочу говорить.

- Тогда, может, позволишь сказать мне?

Приблизив губы к ее уху, он рассказал ей о своих намерениях.

***

Брай проснулась в объятиях Люка и посмотрела на него. Он лежал на боку. Прядь волос упала ему на лоб, и сейчас его лицо казалось более молодым, чем было на самом деле.

Когда Люк открыл глаза, Брай высказала вслух первую пришедшую ей в голову мысль:

- Я даже не знаю, сколько тебе лет.

- Тридцать один год.

- Возраст Рэнда, - вздохнула она, и сердце ее сжалось от боли. Она тяжело сглотнула.

- Поплачь, если хочешь. Бри.

- Я не хочу. Во всяком случае, не сейчас. Я разбудила тебя?

- Нет. - Он посмотрел на висевшие над камином часы. - Мы спали меньше часа.

- Ты был таким же солдатом, как и Рэнд?

- А кем был он? Офицером?

- Да. Служил в кавалерии.

- Ну а я не был офицером.

- Где же ты служил?

- Везде, где во мне нуждались.

- Ты не хочешь говорить об этом?

- Я служил там, куда меня посылали. Я был инженером, Брай. Я строил железнодорожные мосты, чтобы армии и оружие продвигались вперед как можно быстрее. Если мосты захватывала другая сторона - южане, - я взрывал их.

- Ты пошел добровольцем?

- Я предпочел выбирать сам. Это лучше, чем получить назначение.

- Рэнд не любил говорить о войне.

- Он был добровольцем?

- Да. Так же как Шелби и мой отец. Дэвид тоже пошел бы, но мы нуждались в нем здесь. Этого Люк и ожидал.

- Я был призывником, Брай. Первые два года войны я еще учился в школе. В июле 1863 года я оказался в Нью-Йорке, где навещал мать и тетушек. В самом начале марта конгресс начал составлять списки призывников, В это лето колесо лотереи закрутилось во всех районах, и призывной комитет объявил набор мужчин на военную службу. Население было весьма недовольно этим. За триста долларов у тебя могли найти любую болячку и выдать белый билет. Но это только для богатеев, а бедным пришлось идти на войну.

- К какой категории принадлежал ты?

- Я был бедным, но друг моей матери предложил за меня заплатить.

- Ее пансионер?

Люк не понял сразу и нахмурился:

- Пансионер?

- Да. Тот человек, который учил тебя бухгалтерии.

Лицо Люка прояснилось.

- Да, именно он. Он очень хорошо к нам относился. Я знаю, что моя мать просила за меня.

- И ты не отказался от его предложения?

- Нет. - Люк видел, что Брай старается задавать вопросы равнодушным тоном, но у нее это плохо получалось.

- Я и не ждал, что ты это одобришь, - вздохнул Люк. - Свобода обошлась мне гораздо дороже, чем три сотни баксов. Я узнал, что никакие права человека не смогут мне дать ответа, из-за чего я должен рисковать своей жизнью.

Брай помолчала.

- Мой отец, Шелби и даже Рэнд... они так рвались на двоенную службу, что мне трудно понять, почему ты поступил иначе.

- Они были убеждены, что сражаются за правое дело

Брай непонимающе покачала головой.

- Я не был одинок в этом. Бри, хотя у каждого были свои причины. В тот июль в городе не раз возникали мятежи. Тысячи мужчин принимали в них участие. Они начались с протеста против призыва, а закончились кровавой схваткой. Телеграфные провода были обрезаны. Транспорт не ходил. Вербовщиков убивали или сжигали. Дома грабили. Мятежники избивали полицейских железными прутьями, дубинками и камнями. Люди забирались на крыши, чтобы оттуда сбрасывать камни на головы полицейских. Это продолжалось много дней.

Были подняты войска. Два вооруженных корабля стояли в Гудзоне и Ист-Ривер, чтобы защитить банки от разграбления. Баррикады, подобные тем, что строились в Париже во время французской революции, перекрыли все улицы. Сражался каждый дом, каждый человек.

В какой-то момент толпа стала избивать негров. Христианский приют для цветных был атакован и сожжен. Двум сотням детей удалось убежать, пока тысячи мятежников штурмовали главный вход. На улицах ловили цветных мужчин и женщин, их били, а чаще убивали.

Брай содрогнулась.

- Ты хочешь знать, был ли я одним из них? - спросил Люк.

- Мне даже в голову не приходило, что ты мог оказаться одним из них, тихо ответила Брай. - Я только пытаюсь представить, какой там был ужас.

- В конце концов мятеж был подавлен и город поставлен на колени. Что случилось дальше, не поддается описанию.

Люк лег на спину и уставился в потолок, рассмеявшись сухим, хриплым смехом.

- Ты, наверное, удивляешься, как нам удалось выиграть войну? Я могу высказать тебе только собственные соображения. Причиной тому было не наше желание, а его полное отсутствие. Мы хотели, чтобы все поскорее закончилось.

- Именно по этой причине ты и пошел в добровольцы? Тебе хотелось поскорее покончить с этим?