Больше чем жизнь

Но минуточку. Почему она вспомнила о нем в такой момент? Может потому, что воспоминания об их с Роном отношениях были еще слишком свежи? Ее рассудок на пару со здравым смыслом просто кричал о том, что надо остановиться. Гермиона невольно отпрянула.

— Гарри, подожди, мы не…

Гарри поднял на нее глаза, мысленно умоляя не заканчивать. Не трудно было догадаться, что она собирается сказать. Но не сейчас. Только не сейчас. Потому что он не хотел больше слышать этого никогда.

Потому что это бы все испортило.

— Боже, как же я тебя хочу… - прошептал он куда–то в изгиб ее шеи. - Не уходи снова, когда…

я сказал, что люблю тебя, когда понял, что все то, что я испытываю к тебе невозможно целиком и полностью вложить в одно слово «люблю». Когда даже этого мало. Мне хочется, чтобы ты просто была со мной. Да, сейчас это все, что мне нужно для счастья.

Гермиона замерла на минуту. И вдруг в ее взгляде мелькнул какой–то странный огонек, стерев с лица это сомневающейся выражение. Она снова потянулась к нему, нырнув рукой под его рубашку, сделав несколько поглаживающих движений, и Гарри не смог сдержать судорожный выдох от нежности этого прикосновения. А Гермиона не собиралась останавливаться. Она могла чувствовать биение его сердца, которое отдавалось в ее пальцах пульсирующей вибрацией. Распространялось по рукам, по шее и вниз. К ее собственному сердцу. В этот момент ей казалось, их сердца бились вместе.

Я знаю, что это неправильно. И никогда не будет. Но я хочу этого, Гарри. Точно также, как хочешь ты.

Она даже не заметила, как они оказались в ее комнате - просто в какой–то момент Гарри снова схватил ее, и, спотыкаясь, подтолкнул к дивану. Когда ее бедра наткнулись на подлокотник, поцелуй прекратился. Гарри смотрел в глаза Гермионы, наблюдая, как в них разгорается огонь. Ее глубокое сбитое дыхание словно лизало его кожу, она хотела этого также, как и он!

Гарри развернулся и усадил ее к себе на колени. Он больше не мог сопротивляться густому зарождающемуся внутри возбуждению, которое обволакивало все его тело. Просто быстро рванул вниз тонкие бретельки платья, освобождая грудь. Боже, как же давно он мечтал сделать это. Каждую ночь после того злосчастного празднования Хэллоуина. И сейчас бесконечные тревожные сны и мечтания наконец–то стали реальными. Он мог касаться ее - этой груди, упругой, великолепно вздымавшейся, едва скрытой светлой тканью лифчика.

Голова кружилась настолько, что он все еще плохо осознавал происходящее. Просто прижался к этой груди ртом, оставляя на ткани влажный след, и тем самым вызывая у Гермионы сладкий, продолжительный стон. Это было…уже слишком. Он чувствовал, как ее пальцы зарываются в волосы на его затылке, слегка оттягивая назад. Так, как будто она уже очень давно мечтала сделать это. Эти ее движения, вперемешку со стонами, он был уверен, доведут его до предела, переступив который, он уже не сможет себя сдерживать.

Руки Гарри опустились вниз, поглаживая плоский живот. Обхватили бедра, поднимая юбку. Гермиона выгнулась и поддалась навстречу. Его пальцы добрались до влажных трусиков Грейнджер.

Мерлин. Она вся мокрая…

Он сместил их в сторону, проникая под влажную ткань. Раздвигая влажные складки, надавливая на пульсирующий клитор. С ее губ слетел еще один тяжелый стон. Это сводило с ума. Окончательно и совершенно.

Она распахнута перед ним. И Гарри не смог сдержаться. Проник внутрь - сначала одним пальцем, начиная медленно ласкать истекающую влагой промежность. Потом - двумя, двигая уже немного сильнее. Гермиона с шипением втянула в себя воздух. Снова выгнулась, дрожа под его рукой.

Гарри был так возбужден, что сводило дыхание. Он уже чувствовал отчаянную пульсацию в члене и знал, что не сдержится, если она еще раз застонет или подастся к нему бедрами. Он повалил ее на диван, нависая сверху, глядя в ее теплые, затуманенные желанием глаза. Ощущая руки Гермионы, царапающие кожу на спине, освобождающие его от рубашки. После этого ее пальцы переместились на его торс, начали гладить его, вызывая по телу миллион мурашек. Он уже больше не может останавливаться и быстро спускает боксерские трусы, иначе просто разорвется от этой бешеной, болезненной пульсации в паху.

И стоило бедрам Гермионы приоткрыться, он тут же втиснулся между ними. Ее тело заныло сильнее.

С каждой секундой все больше желания и меньше осторожности. Она уже не знала, о чем стонет, едва дыша, совершенно потерявшись в этих невероятных ощущениях, но на раздумия не было времени. Увидев в глазах Гарри немой вопрос, Гермиона нашла в себе силы лишь на то, чтобы еле заметно кивнуть.

Одно резкое движение - и он в ней. Гермиона громко вскрикнула, впившись ногтями в его плечи.

— Гарри…пожалуйста…