Больше Ничего (СИ)

Наконец, из простецкой уездной девы, Таня приобрела более менее современные очертания. Поместив себя в джинсы, которые к сожалению невыгодно подчеркивали особенности ее фигуры, натянув темный джемпер с небольшим вырезом, девушка с привычным, едва слышным вздохом осмотрела себя в старое зеркало; при всей ее дородности, природа видимо решила, что мало ей слоновьей задницы, так она и без нормального бюста обойдется. После, со слегка недовольным лицом, Таня принюхалась к стоящему в квартире запаху; хотя он и так ощущался с самого ее пробуждения, да и вообще, стоял практически каждое утро. На кухне мама готовила завтрак; как обычно жарила обваленные в яйце гренки для себя и глазунью для дочери. Мама не особо любила готовить и, видимо по этому, пища, производимая ей для завтрака, тоже не питала к ней симпатии; все это традиционно подгорало, пережаривалось, из-за чего желтки на яичнице уже традиционно были затвердевшие, и походили на рассыпчатую пасту. И каждое утро по кухне плавали волны чада, а форточку, в это время года, матушка открывать не любила по причине боязни продуться. Еще родительница не любила утренних приветствий, поэтому Танечка бесшумно проскользнула на кухню, как всегда робко уселась на краешек стула и стала разглядывать широкую спину у плиты, опять, против своей воли, предаваясь невеселым мыслям. В отличии от дочери, мама была более-менее высокого для женщины роста, но в своем махровом халате, была точной копией тумбы для афиш. Таня четко и смиренно понимала, что это - ее будущий вид и это самое будущее принимало ввиду этого такие туманные, и крайне печальные, очертания, что она машинально зажмурилась, как будто специально, чтобы увидеть ту самую черную бездну в будущем времени. А мама, тем временем, уже поставила перед ней черную сковородку, с которой полагалось есть, и Танечка, снова едва слышно вздохнув, полезла туда вилкой. Не пойми, какой день сегодня предстоял, но вроде бы нормальный; в танином училище был выходной, и все что от нее требовалось, так это съездить на вокзал к девяти утра и встретить с поезда маминого брата, заявившегося в гости. Умей Таня выражаться витиевато, она бы сказала что ситуация не однозначная. С одной стороны, не сказать, что матушка была сильно рада приезду родственника, о котором, к тому же, отзывалась часто не лучшим образом; но с другой стороны, родня все-таки. Вечером они вдвоем будут сидеть на кухне, скорее всего что-нибудь выпьют, но разумеется в пределах разумного, люди приличные и семья приличная, будут долго обсуждать насущное; вся неприязнь к родичу у сестры испарится и вместо этого выплеснется на житейские невзгоды, работу и тому подобное. Ну и дочери, конечно, достанется, не без этого. Поэтому Тане особо и не хотелось находится дома сегодня после ужина, разве что сам ужин, в честь приезда, обещает быть получше обычного.

Пока шел завтрак, они обменялись парой фраз. Мама по утрам была всегда задумчива, ела молча, положив мощные руки на стол, на дочь поглядывала исподлобья. Но сегодня, была вроде бы в неплохом настроении, даже спросила о чем-то нейтральном и предложила поторопится, и это она правильно; автобус от них всегда плохо ходил, а ехать Тане почти на другой конец города. А стоять, держась всю дорогу за поручень, не хочется. Поэтому, дожевав остатки и чинно поблагодарив маму за завтрак, Танечка отправилась в темную прихожую, где по старой привычке не став включать свет, натянула короткое пальто песочного цвета. После чего, бросив дежурное прощание, закрыла за собой дверь.