Больше никогда не спать

Сиббеле написал Нуммедалу письмо о том, что я собираюсь делать. «Ага, наконец-то представился случай проучить Сиббеле», — подумал Нуммедал. В самом деле, ведь несколько лет назад Сиббеле поспорил с Нуммедалом на важной конференции. А теперь Сиббеле понадобилась помощь Нуммедала. Конечно, среди профессоров не принято отвергать подобные просьбы без всяких веских причин. К тому же, Нуммедал для этого слишком утончённая натура. Он находит другой выход: вызывает своего ученика, Миккельсена, и предлагает ему взяться за некий интересный проект. Мой проект.

Миккельсен говорит — конечно, с удовольствием. Да и с чего бы ему, собственно, отказываться? Нуммедал запрашивает у Валбиффа все те снимки, которые могли бы мне понадобиться. После чего пишет Сиббеле письмо. То самое, что до сих пор лежит у меня в бумажнике. «Желаю Вашему ученику удачно добраться до Осло. Орнульф Нуммедал».

Ученик удачно добирается до Осло и появляется в назначенный час. Нуммедал же уже всех проинструктировал. Да нет, какие, собственно, инструкции? В том-то и дело, что он как раз никого не проинструктировал. Например, он «забыл» сообщить вахтёру, что ожидает посетителя. Проще не бывает. Несмотря на ни о чём не осведомлённого вахтёра, мне всё же удаётся проникнуть в здание. Нуммедал слышит мои шаги на лестнице. Принимает подходящую позу за столом. Прикидывается простачком. «Аэрофотоснимки? Конечно, у нас есть снимки!» А на самом деле он отлично знал, какие снимки мне нужны, и столь же отлично знал, где они находятся. В тот день, изображая Великого Учителя, демонстрируя мне свои потрясающие познания, он знал, что я попусту теряю время.

Мои снимки он отдал этому заплесневелому куску мяса, что лежит сейчас у моих ног. Это животное не понимает по-английски, я не могу объяснить ему, что со мной творится. Глупая свинья. И, надо же, всякий раз, когда я с ним разговариваю, я замечаю, что мой собственный английский тоже становится из рук вон плохим. Я бы его… я оглядываюсь, смотрю, нет ли поблизости Арне или Квигстада. В то же время я хорошо понимаю, что всё равно неспособен размозжить Миккельсену череп. Я только хожу вокруг, тяжело дыша. Но ничто не скрыто от моей проницательности: я знаю, что каждый мой шаг — это суррогат пинка в лицо, которым я мог бы легко и внезапно наградить Миккельсена.

Есть ли на свете что-нибудь более неприятное, чем одержимость неким умыслом, который никогда не будет исполнен, умыслом, способным привести к каким-то результатам только в мире твоих собственных грёз, где ты всемогущ? Избить Миккельсена до смерти, не притрагиваясь к нему ни руками, ни даже левой ногой. Долго пинать его правой ногой в голову. Он не сопротивляется, только бьётся в конвульсиях, издаёт хриплые вопли с каждым новым пинком, в конце концов перестаёт шевелиться, и лишь удары моей ноги ещё приводят его тело в движение.

Я оставляю его в покое, засовываю снимки к себе в планшет, неутомимо бегу вперёд, перелетая через реки, точно зная, куда мне нужно попасть. С первого же взгляда я заметил на снимках шесть, нет, семь метеоритных кратеров. Семь мелких и один большой посередине. Что это? Моё внимание привлекают какие-то странные картофелины, покрытые сверкающей глазурью. Подбирая их, я чувствую, что они раз в семь тяжелее, чем обычные картофелины, раза в три тяжелее, чем обычные камни такой величины.

Это метеориты.

31

— Упражняешься в тройном прыжке?

Как будто пробуждаясь ото сна, я внезапно замечаю стоящих рядом Квигстада и Арне. Арне смеётся.

— Ты о чём это? — спрашиваю я, и со стыдом понимаю, что в моём голосе ясно различима угроза.

— Несмотря ни на что, ты ещё вполне резво бегаешь.

Я умираю от боли. Левую икру сводит судорога, и я с трудом удерживаюсь на ногах. Как будто в костный мозг мне впиваются спицы.

— У него аэрофотоснимки, — говорю я.

— Что, что? Я тебя не расслышал.

— У него мои аэрофотоснимки, — повторяю я, почти так же тихо.

— Твои аэрофотоснимки? Ты о чём?

— Я специально приехал в Осло, — объясняю я, глядя в упор на Квигстада, — чтобы взять у Нуммедала снимки, которые он пообещал мне дать. Но когда я пришёл к Нуммедалу, он сказал, что ничего не знает. Что, если мне нужны снимки, я должен поехать в Тронхейм, к директору Валбиффу. Я поехал в Тронхейм. Но и в Тронхейме тоже ничего не добился, потому что из Тронхейма снимки давно уже отправились к Нуммедалу. Нуммедал просто прикидывался дурачком. Он отлично знал, что снимки у Миккельсена.

В первый раз в жизни Квигстад смотрит на меня с таким интересом. Арне стоит немного позади него.

— Арне, — говорю я, — ты ведь помнишь, чт'о я рассказал тебе, когда ты спросил, есть ли у меня снимки.

— Разве я у тебя об этом спрашивал?

— Да, ты у меня об этом спрашивал. Те снимки, что я нигде не мог найти. Обошёл весь институт в Тронхейме, вместе с директором Офтедалом.

— С Офтедалом? Правда не помню. Ты сказал, директора звали Валбифф? Таких фамилий вообще не бывает. В Норвегии, по крайней мере.

— Да, Валбифф. Но Валбиффа не было на месте.

— Очень жаль, — говорит Квигстад. — А не то можно было бы и подкрепиться.