Больше собственной жизни

— Алиса, малышка, вот вы где! — Долли помахала рукой, звеня браслетами.

Первая мысль — бежать. Но позади, совсем недалеко, Коб, впереди, на противоположном углу улицы, родители.

— Привет, мама. — Алиса тоже помахала рукой.

— Что случилось с твоим ковбоем? Снова исчез? — Это, конечно, папа! Кто же еще будет драть глотку, оповещая весь город о семейных проблемах!

Алиса читала в какой-то книге, что, становясь взрослее, большинство детей перестает испытывать чувство неловкости за родителей. Для многих это только короткая фаза развития. Алиса с ужасом смотрела на блистательную парочку, прокладывающую путь через толпу: Йип литым плечом таранил ни в чем не повинных людей, после чего те долго потирали ушибы, Долли шествовала, словно королева Англии, расточая ослепительные улыбки и звеня, точно рождественская елка. Похоже, для Алисы эта «короткая стадия развития» грозит растянуться на всю жизнь.

Стиснув зубы, она сделала невозмутимое лицо. Не кричать же в ответ, что она понятия не имеет, куда подевался ее ковбой. Этого еще не хватало!

Алиса оглянулась, ища глазами Коба, потом снова обреченно повернулась к неотвратимо приближающимся родителям — все пути были отрезаны. Делать нечего, придется второй раз пережить встречу Долли и Йипа с ее мужем. Эти двое боятся, что Коб может забрать их драгоценную внучку, а тот и не подозревает, что брачные узы еще не расторгнуты, и поэтому у него есть такая возможность. Час от часу уколы совести становились все сильнее, но она по-прежнему хранила свой секрет. От напряжения стучало в висках: удастся ли ей пережить трудный момент, не сделав очередную ошибку? Эти троица самых близких для нее людей постоянно сталкивала ее на грань нервного срыва.

— Алиса, постой. Какого черта ты ушла… — Коб, прихрамывая, приближался к ней. — Ах вот оно что… родители… Привет, Долли! Привет, Йип!

— Как поживаешь, Джакоб? — Йип даже не кивнул, как всякий уважающий себя ковбой. — А я только что спрашивал Алису, не сбежал ли ты снова и…

— Это не имеет значения. — Долли локтем толкнула мужа в бок. Браслеты зазвенели так, будто вдребезги разбилась стеклянная витрина. Но и это не разрядило ситуации.

— Кстати, Йип, я разговаривал насчет пони… — Коб оперся на коляску.

— Сейчас не время обсуждать всякую ерунду, — решила спасти положение Алиса. — Давайте мы…

— Насчет пони? — нахмурился Йип. — Я думал, Гудэкр, ты занимаешься быками.

— И правильно думали, Картрайт. — Коб шумно выпустил через ноздри воздух. Шрам на подбородке задрожал. — Пони для малышки…

— Замолчи, Коб! — перебила его Алиса. — Кажется, я уже сказала: не хочу, чтобы у Джейси был пони.

— Для малышки?.. — Взгляд Йипа потеплел. — Человече, почему же ты сразу не сказал? Нет, каково — посадить крошку на пони сейчас, в два года!

— Вы согласны? — Коб разговаривал с ее отцом, будто она вдруг стала невидимой. И неслышимой.

— Ни о каком пони не может быть и речи! — Алиса привстала на цыпочки, чтобы они наконец почувствовали ее присутствие. — Джейси мой ребенок, и я говорю…

— Я лишь перекинулся парой слов с Прайсом Уэлменом. У них есть два пони, а они могут обойтись одним. Хорошее безопасное животное, Джейси сможет на нем начать…

— Мне все равно, даже если это будет гигантская морская черепаха, снабженная воздушными мешками и сиденьем с ремнями безопасности. Джейси моя дочь, и я…

— Прайс хороший человек, — сказала Долли.

— Он знает толк в лошадях, — добавил Йип. Его багровая физиономия расплылась в довольной ухмылке. — Если он говорит, что пони подойдет малышке, то, значит, подойдет.

— Нет, не подойдет. — Алиса, пыхтя от негодования, встала между отцом и Кобом. Будь проклято это трио, которое так легко собирается обойтись без нее! — Я не хочу, чтобы моего ребенка окружали лошади, седла, лассо, безмозглые ковбои и быки. Пусть, когда подрастет, своим умом определит, чего она хочет…

— И сколько он просит? — Йип скрестил руки на широченной груди, будто не слышал ни единого слова из сказанного Алисой.

— Ярмарочная цена, — ответил Коб. — Не беспокойтесь о деньгах, Йип. Пока я здесь, все, что хочет Джейси, у нее будет. Так я понимаю.

— А я не так понимаю. — Голос у Алисы сорвался от возмущения: невыносимо, как явно они ее игнорируют!

— Рад это слышать, Коб. — Йип назвал его уменьшительным именем и с такой теплотой, с какой редко к кому обращался.

— Не пойми нас неправильно. — Долли обняла руку мужа. — Мы для этого ребенка сделаем все.

— Будем голыми ползать среди кактусов, — торжественно засвидетельствовал Йип (пусть знают, какую боль они готовы терпеть ради внучки), — с десертным ножом пойдем на гризли…

— Будем носить пластмассовые клипсы, — самоотверженно заявила Долли и смиренно потупилась с видом великой мученицы пред восхищенными взорами мужчин.

— Простите, но это я забочусь о ней. — Алиса ткнула пальцем себе в грудь.

По виду родителей и Коба она поняла, что с таким же успехом могла бы стоять на одной ноге и твердить: «Я чайник, я чайник…» Но она продолжала, и голос ее звенел, как натянутая тетива: