Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки

— Сообщить-то я сообщу, но там, — он поднял указательный палец над головой, сделав акцент на слове «там», — не верят! Или не хотят верить! Из надёжных источников я имел сведения, что нападение произойдёт пятнадцатого мая, затем первого июня. И вот теперь двадцать второго июня… И сообщает об этом не кто-нибудь, а резидент германской разведки. Да меня на следующий же день отзовут в Москву, и я попаду туда, откуда мы тебя едва вытащили. А может, и вместе загремим.

Сообщение о встрече с Лоренцом и информация, полученная от него, были немедленно отправлены в Центр. Ответ пришёл на следующий день, но он был не такого содержания, какого опасался Макаров. Ответ гласил: «Отъезд С отложить. Контакты с Л продолжить». Под «С» и «Л» имелись в виду Санников-Балезин и Лоренц.

А ещё через день настало двадцать второе июня. Вторая мировая война превратилась для Алексея Балезина в Великую Отечественную.

* * *

Отношения между Советским Союзом и Швецией после начала войны заметно ухудшились. Многие газеты писали, что Швеция должна забыть о своём нейтралитете и присоединиться к борьбе Германии против варваров-большевиков. Каждое утро Балезин начинал с просмотра газет. «Наступление германских войск…», «Германские войска взяли…», «Советские войска несут большие потери и сдаются десятками тысяч», «Канцлер Адольф Гитлер приветствует…» Алексей негодующе успокаивал себя: «Врёте всё, сволочи!», но утешение было слабое. Читая подобные строки, он иногда не выдерживал — рвал газету на куски и бросал в урну. Через посольство Балезин имел доступ к сводкам Совинформбюро, но, надо признать, и сводки были самые неутешительные.

Шведы, понимая, что являются своего рода разломом между СССР и Германией, вели двойную игру. С одной стороны, по просьбе советского правительства Швеция формально взяла на себя обязательства по защите интересов граждан СССР в Германии. Шведские фирмы продолжали выполнять полученные ранее советские заказы, которые оставались на складах ввиду невозможности их вывоза. Но с другой стороны, шведские власти оказывали значительную помощь германской и финской армиям. Так, 25 июня 1941 года они согласились пропустить по железной дороге 163-ю германскую дивизию из Осло в Северную Финляндию.

Негативное отношение некоторых шведов к его стране Алексею пришлось испытать и на себе. Однажды вечером к хозяйке, пожилой шведке, у которой Алексей снимал комнату, завалился здоровенный детина лет тридцати — как оказалось, её сын. Алексей видел его в первый раз. Находясь в состоянии изрядного подпития, он, узнав, что квартирант — советский подданный, вломился к Алексею в комнату, начал махать руками и выкрикивать оскорбления.

Балезин, знавший в совершенстве немецкий, понимал и по-шведски. А поэтому был близок к тому, чтобы парню «врезать по мордам». Сдержался, всем советским работникам, оставшимся в Швеции, было строго указано: никаких скандалов. Утром дебошир убрался, но хозяйка заявила, что Балезину лучше найти другое место жительства. Относительно сына пояснила, что он в составе батальона добровольцев сражался в Финляндии против советских войск и был ранен. А потому советских ненавидит. Пришлось Алексею сменить квартиру. Но самое неприятное было в другом. Конверт с открыткой и адресом, указанным Лоренцом, Балезин отправил в тот же день, в какой пришло сообщение из Центра. Но Лоренц не появился.

* * *

Шли дни, недели, но Лоренц всё не давал о себе знать. Напрасно Балезин прохаживался по центру Стокгольма, сидел на видном месте в парках и скверах — никто к нему не подходил. Он даже несколько раз зашёл в ту самую кофейню, через которую у него была связь с Францем Отманом. Сейчас это было не опасно, канал связи уже был другим. Алексей всё больше понимал, что если бы Лоренц пожелал его найти, то наверняка бы нашёл. Значит, что-то произошло, и все его ожидания и хождения напрасны.

С Родины доходили вести одна хуже другой. Враг наступал по всему фронту с севера на юг. Алексей не находил себе места, осознавая своё положение как дурацкое: и домой нельзя, и здесь работа не идёт. Нервы были на пределе. Виквик-Макаров, напротив, был рад, что Балезин оставался в Швеции. «У нас и без Лоренца работы выше крыши», — подбадривал он его, но Алексей только вздыхал.