Больше жизни, Хлоя Браун!

Спустя десять она постучала пальцами по дивану и сказала:

– Она просто не понимает тонкого искусства целеполагания, основанного на списках.

Тот факт, что Дани училась в аспирантуре, вообще ничего не значил. Она была слишком уж бунтаркой, чтобы осознать всю важность хорошего, надежного плана.

Хотя… Хлоя признавала, что давненько не заглядывала в список. Может, пришло время его проанализировать. Не успела она осознать, что делает, как ноутбук оказался закрыт и брошен в гостиной, а сама Хлоя отправилась в спальню искать в прикроватной тумбочке синий блокнот с блестками.

У Хлои было много блокнотов, поскольку списков она писала много. Ее мозг, обычно затуманенный болью или болеутоляющим (а в особо веселые дни и тем и другим), представлял собой систему запутанную и вялую, доверять которой было нельзя, так что она полагалась на аккуратно организованные заметки.

Списки дел на день, списки дел на неделю, списки дел на месяц, списки лекарств, списки покупок, списки «Врагов, Которых Я Уничтожу» (последние были довольно старыми и существовали скорее для поднятия морального духа, чем для чего-то еще), списки клиентов, списки дней рождения и – ее самое любимое – списки желаний. Если что-то можно было организовать, категоризировать, распланировать и аккуратно записать в разлинованный разными цветами блокнот – имелась большая вероятность, что Хлоя уже это сделала. А если нет – то очень скоро она могла прийти в состояние «жалкой сумятицы», как выразилась бы ее мама. У Хлои не было времени на сумятицу.

Но тот единственный список в блокноте, который она теперь держала в руках, совсем не походил на все остальные. Хлоя открыла блокнот на самой первой странице и провела пальцем по решительным крупным буквам. Здесь не было ни веселеньких рисуночков, ни разноцветных закорючек, потому что, трудясь над этой конкретной страницей, Хлоя была настроена по-деловому. Ипо-прежнемуоставалась настроенной по-деловому.

Это список носил название «Заняться своей жизнью». И она подошла к нему со всей серьезностью.

Отсюда вопрос: почему же квадратики возле пунктов до сих пор сиротливо пустуют?

Ее палец двинулся к самому первому пункту. По крайней мере это Хлоя сделала:

1. Съехать.

Она жила самостоятельно –по-настоящемусамостоятельно, планируя свой бюджет, покупая себе еду и так далее, – уже пять недель и до сих пор еще не самовозгорелась. Родители были поражены, сестры были в восторге, Джиджи заявляла всем и каждому «А я вам говорила!» и так далее. Это приносило огромное удовлетворение.

Гораздо меньшее удовлетворение приносили пять невыполненных целей, написанные ниже:

2. Напиться и повеселиться в клубе.

3. Покататься на мотоцикле.

4. Сходить в поход.

5. Заняться ни к чему не обязывающим, но чрезвычайно приятным сексом.

6. Попутешествовать по миру с одной только ручной кладью.

А еще была самая последняя цель, галочку возле которой она поставила с пугающей быстротой:

7. Сделать что-то плохое.

О, что-то плохое Хлоя уже сделала, это точно. Только не сказать чтобы отакомможно было поведать сестрам. От одной только мысли у нее начинали гореть щеки. Но, когда она понесла блокнот с собой в гостиную, постыдные воспоминания упорно потянули ее взгляд в сторону окна. Запретного портала к ее «чему-то плохому». Шторы были по-прежнему задернуты – так было с момента ее последнего прегрешения, – но между ними оставался небольшой зазор, через который струился тоненький лучик света.

Возможно, стоило подойти и сдвинуть шторы поплотнее, чтобы зазора не осталось вообще, – так, на всякий случай. Да. Именно. Хлоя подкралась к широкому окну гостиной, подняв руку, чтобы это сделать… но что-то пошло не так, и не успела она осознать, что творит, как уже отвела штору в сторону, расширяя зазор, вместо того чтобы закрыть его.

Через внутренний дворик к ней устремились бледные блики – последние вдохи умирающего солнца, и Хлоя подумала: «Не смей. Не смей. Это ужасно некультурно и вообще ненормально, и ты так сделаешь только хуже…»

Но ее взгляд все равно нацелился на другую сторону двора – туда, где за стеклом не такого уж далекого окна стояла фигура.

Рэдфорд Морган усердно трудился.

«Зовите меня Рэд», – сказал он ей несколько месяцев назад. Она не послушалась.Не смогла.Его имя, как и все остальное в нем, было для неечересчур. Хлоя чувствовала себя неловко с людьми вроде него: уверенными людьми, красивыми людьми, которые легко улыбались и которых все любили, – людьми, которым было комфортно в своем теле. Они напоминали ей обо всем, чего ей самой недоставало, и обо всех, кто ее бросил. В их обществе она была как на иголках – глупая, неловкая и бестолковая, при них ее внутренности завязывались в узел и все, что она могла, это огрызаться или заикаться.

Обычно она выбирала огрызаться.

Беда с Рэдфордом заключалась в том, что он, похоже, вечно заставал ее в самых дурацких ситуациях. Взять хоть тот раз, когда какая-то молодая мамаша зажала Хлою в углу двора, только чтобы спросить:

– Это парик?