Большевики, 1917

То, что в случае с просьбой Временного правительства редакциям газет об остановке публикации заявления Алексинского и Панкратова всё именно так и было, подтверждает следующее краткое сообщение «Русского слова» от 6 июля, появившееся, правда, уже в качестве послесловия к состоявшейся публикации: «Это заявление было передано редакции ещё вчера, но мы не опубликовали его вследствие просьбы временного правительства. Так как документ всё же попал в печать и в Петрограде, и в Москве и получил уже огласку, то мы не видим оснований скрывать его от наших читателей». Более того, по свидетельству Церетели, вся газетная кампания имела шансы так никогда и не начаться, поскольку «все газеты согласились не печатать этот документ, за исключением маленькой черносотенной газетки „Живое слово“, которая его на следующий день, 5 июля, опубликовала. А так как после этого дальнейшее воздержание от публикации этого документа теряло всякий смысл, то он был затем напечатан и в других газетах».

Сомнения Церетели в достоверности обвинений большевиков подтверждает и опубликованное в главной газете Партии народной свободы (кадетов) «Речь» от 9 июля обращение «К русскому обществу»: «Чинами министерства юстиции, участвовавшими в разоблачении деятельности Ленина и др., составлен следующий протокол. О готовящемся вооружённом восстании стало известно ещё с вечера 2 июля, о чём немедленно было сообщено штабу Петроградского военного округа и министру юстиции П. Н. Переверзеву, который сделал срочный доклад Временному правительству. К вечеру 3 июля появились первые вооружённые демонстранты и началась стрельба из пулемётов. Стало известно, что демонстранты распространяют слухи об аресте членов Временного правительства, в том числе и А. Ф. Керенского, и о государственном перевороте. Обычное вечернее заседание Временного правительства не состоялось. Утром 4 июля министерство юстиции было ещё в неизвестности о мерах, принятых к предотвращению попытки государственного переворота. Приблизительно в полдень 4 июля составители этого протокола, явившись по делам службы в штаб Петроградского военного округа, где находился министр юстиции, имели возможность установить следующее: некоторые члены Временного правительства вместе с Исполнительным комитетом находились фактически в плену в Таврическом дворце, окружённые вооружёнными демонстрантами, причём из Исполнительного комитета по телефону просили выручить и справлялись, послана ли артиллерия. Члены Временного правительства Н. В. Некрасов и Терещенко ушли из штаба, ни с кем не попрощавшись, ещё до прихода вызванной главнокомандующим артиллерии. Составителям этого протокола стало известно, что нет точных сведений о настроении воинских частей и не может быть правильности учёта соотношений сил. Тогда нам пришла мысль, что в этот критический для родины и свободы момент надобно немедленно опубликовать имеющиеся у нас данные, могущие служить достаточным основанием к уяснению народу истинной подкладки развёртывающихся событий. Полагая, что надо принять на себя весь риск и страх опубликования, но не находя свои имена достаточно авторитетными, мы сообщили эти данные двум общественным деятелям — известному народовольцу-шлиссельбуржцу В. С. Панкратову и б. члену 2-й Гос. Думы лидеру с.-д. фракции Г. А. Алексинскому. Эти общественные деятели немедленно согласились с нашим мнением и предложили дать свои имена. Нельзя было терять ни часа, так как мы понимали, что через несколько часов будет поздно… Тогда были поставлены в известность некоторые члены Временного правительства, в том числе и министр юстиции П. Н. Переверзев, об инициативе частных лиц. Министр юстиции после переговоров со своими товарищами по кабинету заявил, что официального сообщения сделано быть не может, но со стороны присутствующих членов Временного правительства не будет чиниться препятствий частной инициативе. Тогда было приступлено к составлению сообщения, подписанного Алексинским и Панкратовым… При содействии одного из членов кабинета сообщение это было сдано в бюро печати при Временном правительстве» (выделено мной. — А. А.-О.).

Как впоследствии стало известно, именно вокруг необходимости опубликования сомнительных сведений в печати в правительстве разразился настоящий кризис, начавшийся с отставки оказавшегося в центре событий министра юстиции Переверзева и вызвавший в итоге отставку главы кабинета кн. Львова.