Большевики и коммунисты. Советская Россия, Коминтерн и КПГ в борьбе за германскую революцию 1918–1923 гг.

Не следует упускать из виду и обратную связь между Москвой и Берлином, те сигналы и толкования ситуации, которые шли от лидеров немецкой компартии к руководству РКП(б). В ходе этой двусторонней коммуникации выстраивалась не только служебная иерархия, но и эмоциональная привязанность немецких коммунистов к советскому опыту, которую можно было бы описать термином «чувство вины». Пауль Фрелих, один из отцов-основателей КПГ, писал, что за десять лет, прошедших с момента захвата власти большевиками, «русские братья» с надеждой смотрели на Запад. «Неустанно, раз за разом возлагали они свои надежды на германский рабочий класс, поддерживая борьбу в Германии ценой великодушных жертв, – и снова, и снова надежды их оказывались обманутыми. Они с полным правом требуют объяснения, которое помогло бы им понять прошлое и с точностью предугадать будущее»[4].

Предваряющие авторский текст эпиграфы невозможно сгруппировать в строгой логической или хронологической последовательности, хотя они и раскрывают существенные стороны исследуемого феномена. Их авторами являются политики и публицисты, философы и политологи, которые оказывали серьезное влияние на дискуссии историков. Попытка показать и проанализировать весь спектр мнений была бы утопией, неизбежно окрашенной в цвета той или иной идеологии. Поэтому замысел книги не предполагает особого историографического очерка, который шаг за шагом показал бы рождение «мирового большевизма», включая сюда и взаимодействие двух его истоков – немецкой теории и российской практики. Накопленная научная литература настолько обширна, что простое перечисление ключевых монографий по теме, взятой в самом широком смысле, занимает несколько страниц[5]. То же самое можно сказать и о начальном периоде советско-германских отношений. После захвата власти большевиками они приобрели наряду с дипломатическим совершенно новый, мировоззренческий аспект, оказавший серьезное влияние на внутриполитическое развитие и в конечном счете – на печальную судьбу первой германской демократии[6].

История коммунистического движения на протяжении почти трех четвертей прошедшего века находилась, если пользоваться давней терминологией, «на острие идейной борьбы двух мировых систем». Повышенное внимание к ней породило не только девятый вал публикаций различного объема и качества, но и формирование неких общих стереотипов, которые разделялись по обе стороны линии фронта холодной войны. Одним из них является представление о том, что большевизм и созданный им Коминтерн являлись прежде всего авторитарной организационной структурой («партия нового типа»), к изучению которой приложимы методы традиционного структурного анализа.

Лишь в последние десятилетия пробивает себе дорогу течение, ставящее во главу угла человеческий фактор, подчеркивающее социокультурные доминанты «вселенной Коминтерна». Ее движущей силой был идеализм одиночек, а не механическое следование масс сакрализованной доктрине. Упрощенные представления об одномерных солдатах мировой революции, скованных железной дисциплиной, уступают место транснациональному подходу, в рамках которого речь идет уже не об истории Коминтерна, а об «истории коминтерновцев»[7]. Данное исследование не претендует на создание подобной коллективной биографии, но не может обойти вниманием очевидный вопрос: насколько отличались лидеры КПГ от российских большевиков? Были ли они лишь неудавшимися выразителями авторитарной традиции царской России, можем ли мы вслед за немецким историком Хагеном Шульце утверждать, что «революционный германский коммунизм приносил Москве сплошные разочарования»?[8]

Ревизионизм западных communist studies затронул не только биографические сюжеты. Так, на протяжении многих десятилетий в исторической науке ФРГ доминировала точка зрения, что изначально достаточно автономная КПГ в ходе навязанной из Москвы в середине 1920-х г г. «большевизации» приняла организационную и идеологическую модель партии сталинского типа[9]. Согласно Герману Веберу, сформулировавшему этот тезис, левое крыло немецкого рабочего движения имело некую перспективу эволюции в направлении «демократического коммунизма», однако ее выкорчевала идейная и организационная опека большевиков и находившегося под их контролем Коминтерна.