Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года

В прежние дни в Женеве и в Париже русские изгнанники с нетерпением ждали новостей о политических и экономических проблемах царской России. Теперь Ленин использовал старый революционный девиз «чем хуже, тем лучше» в международной политике. его враждебное отношение к «старому лицемеру Вильсону» объяснялось опасением, что Лига Наций может стать жизнеспособным институтом, всемирной организацией. «Вильсон идол буржуазии и пацифистов в духе компании героев II Интернационала… которые молились на «Четырнадцать пунктов» и писали «академические» книги об основах политики Вильсона, поскольку надеялись, что Вильсон спасет «социальный мир», помирит эксплуататоров с эксплуатируемыми, реализует социальные реформы… Кейнс разоблачил Вильсона…»[442]

Ни один изоляционист Среднего Запада не приветствовал выбора Гардинга с большей радостью, чем это делал Ленин. Мы помним, с каким нетерпением Ленин ждал вооруженного столкновения американских и японских «бандитов». Эти «умные и хитрые» западные капиталисты надеялись обмануть Маркса, повысив жизненный уровень рабочих. Но они не могли избежать кровавых революций в своих империях, а главное, собственная жадность заставит их начать войну между собой. Такая точка зрения несколько смущала коммунистов. Помните, как один из них сказал Ленину, что если Япония и Америка развяжут войну, то хуже всего придется их «крестьянам и рабочим». Ленин даже не считал нужным реагировать на подобные высказывания.

Нельзя считать, что ленинская политика в отношении колониальных стран потерпела поражение только потому, что он сам не застал победы коммунизма в этих странах. Он сумел предсказать и проявил завидное тактическое мастерство, обратив внимание коммунистов на те территории, где массам действительно «нечего было терять, кроме цепей». То, что в выигрыше от этой политики оказались поначалу не местные коммунисты, а такие националисты, как Насер и Чан Кайши, нельзя расценивать как неудачу; победа национализма в Азии подорвала влияние западных государств, их престиж. Теперь Запад был уже бессилен остановить начавшийся процесс. После разгрома интервенции Ленин объяснял, что «слабая, истерзанная, растоптанная Россия… одержала победу…» над «богатыми, могущественными странами, которые управляли миром… Почему?…потому что между этими странами не было и тени единства, потому что все они имели разные цели…»[443]

Большое влияние русских на зарубежные коммунистические партии основывалось не только на престиже единственного в мире коммунистического государства и финансовой помощи, которую Советское государство предоставляло зарубежным товарищам даже в те дни, когда голодающая Россия с трудом могла позволить себе подобную роскошь. Оно базировалось на особенностях советской тактики. Кто за границей мог так ловко манипулировать марксистскими категориями, проводить исторические параллели и выявлять суть вопроса, одним словом, действовать так же умно, как товарищ Ленин и его помощники?

Интеллектуальные традиции XIX века, заложенные социал-демократией, призывают называть вещи своими именами. Идеология II Интернационала основывалась на здравом смысле: левый социалист – это тот, кто верит в революцию, правый социалист видит достижение цели путем эволюции и ненасильственных методов. Теперь этот упорядоченный мир понятий был полностью разрушен. Временами коммунисты демонстрировали большую сдержанность, чем конституционно настроенные социалисты, а временами призывали массы на баррикады; «созидательные парадоксы коммунизма», как называл их Сталин. В контексте русской революционной традиции имело смысл жонглировать понятиями, неожиданно изменять идеологический курс. Но зарубежным товарищам было непонятно, как это можно списывать в расход союзников и всячески превозносить бывших врагов; им приходилось просто принимать все на веру. Только из опасения стать посмешищем известные западные коммунисты, не утратившие здравого смысла, воздерживались от восклицания: «А король-то голый!» Позже они не захотели разрывать долгосрочные связи, отделяться от движения, которое, при всей его порочности, защищало их. Проще говоря, это был цинизм.

Часть десятая Последние сражения

Глава 1 Медицина и управление делами

Ленину оставался всего один год активной деятельности после того, как весной 1921 года он вчистую разгромил внутрипартийную оппозицию и ввел новую экономическую политику. В мае 1922 года он перенес первый удар (инсульт), через несколько недель вернулся к работе, но в декабре второй удар сделал его инвалидом до конца дней.