Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года

Каждый вновь прибывший из России стремился встретиться с Георгием Валентиновичем, который теперь с большой осмотрительностью давал аудиенции. Но можно было отправиться в читальный зал публичной библиотеки и, если посчастливится, увидеть Плеханова, склонившегося над каким-нибудь теоретическим трактатом.

Те, кого удостаивали близким знакомством, испытывали смешанные чувства. Даже будущие враги Плеханова, явно проигрывавшего в сравнении с Лениным, были вынуждены признать, что Плеханов – настоящий мыслитель и великолепный собеседник. Если в беседе не затрагивались его слабые места, он блистал остроумием, сыпал анекдотами. Плеханов был культурным, высокообразованным человеком и чаще всего тащил приглянувшегося посетителя на концерт или в картинную галерею.

Мнение, сложившееся о нем и его методах, является свидетельством не столько его слабостей, сколько невероятной узости мышления тех большевиков, которые писали о нем. Так, один из них изображал Плеханова слишком «европеизированным» и погрязшим в личных отношениях. С Лениным, наоборот, каждый чувствовал себя «самим собой, настоящим русским». Но не будем заострять внимание на точности описания Ленина. Писавший воспоминания проигнорировал тот факт, что Плеханов был не только намного старше Ленина, но имел еще хроническое заболевание. Ему следовало беречь силы и время, и он был просто не в состоянии общаться с шумными русскими вдвое моложе его самого. В 1919 году Ленин с сожалением говорил: «Поскоблите русского коммуниста и вы обнаружите русского шовиниста». Одинаково ничтожны и невыносимы обвинения в том, что дочери Плеханова говорят по-французски лучше, чем по-русски (а как же иначе, если они никогда не жили в России!), что Плеханов всегда прекрасно одет, обувь сверкает и так далее и тому подобное. Как можно завидовать больному туберкулезом и тому, что после многих лет, прожитых в бедности, он смог наконец, благодаря докторской зарплате жены, обрести нормальные условия жизни. Русские социалисты (и это относится не только к будущим большевикам и советским лидерам) были особыми людьми. У этих идеалистов и энтузиастов отсутствовало чувство сострадания и понимания.

Возможно, главная причина кроется в юношеском ощущении, что революционером может быть только сильная личность. Эти люди, пережившие аресты и ссылки, «бежали» за своими знаменитыми лидерами практически так же, как сегодняшние подростки бегают за прославленными актерами театра и кино. Юношеская увлеченность, по всей видимости, сменялась горечью разочарования. Все помнят переживания Ленина, связанные с Плехановым. Теперь в Женеве товарищи не оставляли в покое своих трудолюбивых кумиров. Они обсуждали самые невероятные вопросы. Достойно ли классово сознательного социалиста увлечение цветами? Этот вопрос, по свидетельству очевидна, обсуждался в присутствии Ленина.[114]

Ну-ну, скажет фанатик, вы начинаете с любви к цветам, а в скором времени превратитесь в русского помещика, отдыхающего с французским романом в руках в гамаке, в то время как слуги работают в вашем саду! Каково же было изумление присутствующих, когда Ленин заявил, что революционер не только может, но и должен восторгаться красотой природы. Кавказский социалист спустя несколько лет вспоминал свой приезд к Ленину. Они с товарищем чуть не учинили драку, поспорив, кому из них Ленин оказал больше внимания!

Эта ребячливость, помноженная на «широкую русскую натуру», приводила к постоянным спорам. Если «цветочная» проблема грозила привести к идеологическому расколу, то можно себе вообразить, какой накал страстей вызвало обсуждение программы партии, будущего России и подобных вопросов. На съезде партии, вспоминал один из делегатов, он настолько обезумел от «предательства» товарища, что хотел его избить. Ленину потребовалось много времени, чтобы отговорить разбушевавшегося молодого человека, и под конец тот не выдержал и расплакался, как дитя.[115]

Партийные собрания, обсуждение самых важных проблем постоянно прерывались некоторыми участниками, сердито требующими, чтобы докладчик «взял свои слова обратно», или заявляющими, что в протокол следует внести особое мнение, или обвинительное заключение, или что-то еще. Спор о том, «кто первый начал» и кто кого обманул, положил начало разногласиям между Мартовым и Лениным. Давние друзья, храбро встречавшие все опасности борьбы за общие идеалы, походили сейчас на двух рассорившихся гимназистов, со смешной театральностью демонстрирующих взаимную неприязнь.